М. Н. Миронова (Челябинск)
Сходства в использовании цветовых
характеристик в творчестве В. В. Набокова и
Ф. М. Достоевского (на материале романов
«Машенька» и «Преступление и наказание»)
Несмотря на неоднозначное отношение Набокова к творчеству Достоевского, исследователями давно доказано, что классик являлся для модерниста одним из самых плодотворных источников тем, образов и приемов.
До недавнего времени в набоковедении бытовало мнение, что «диалог» модерниста с Достоевским начинается с романа «Отчаяние» (1934), в котором угадываются черты сразу нескольких произведений классика (повестей «Хозяйка» и «Двойник», а также романов «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы»). Но некоторыми исследователями было отмечено, что отсылки к Достоевскому имеются уже в пробном романе Набокова «Машенька» (1926) [1].
«Машенька» - фрагмент из жизни русских эмигрантов, жителей берлинского пансиона. Весь мир романа показан нам глазами главного героя - Г анина. Уже с первых строк заметна особенность ганинского восприятия действительности: та или иная ситуация, пространство этой ситуации и участвующие в ней люди вызывают у героя определенную цветовую ассоциацию. Описываемая в романе берлинская действительность не отличается цветовым разнообразием: она окрашена в мутноватые, желтые оттенки. Обилие «желтых» цветовых характеристик ассоциативно отсылает нас к роману Достоевского «Преступление и наказание».
В «Преступлении и наказании» желтому оттенку в цветовых характеристиках отводится центральное место, это самый устойчивый цвет описательных мест романа. Изображая мир обитателей съемных комнатушек Петербурга, Достоевский использует желтую гамму в качестве символики ряда отрицательных явлений: душевной или физической болезни, нечистоты, порока, смерти, нужды и прочих страданий. [2, 439].
Если мы обратимся к изначальной трактовке символики желтого, то увидим, что она несет двоякую смысловую нагрузку. В первую очередь, это символ богатства (цвет золота), плодородия (ассоциация со спелыми колосьями), в некоторых странах в былые времена желтый цвет считался символом знати. Но существуют иные значения. Желтый - цвет болезни, смерти, потустороннего мира. Замутненно-желтый цвет символизирует печаль, тоску, разлуку. У католиков желтый обозначал испытание страданием или завистью, у некоторых народов Азии является цветом траура, скорби, печали. Также на Востоке этот цвет символизирует ревность, измену. Иные христианские трактовки приписывают ему олицетворение предательства (Каин и Иуда не случайно изображались с желтыми бородами) [3, 364].
Получается, что Достоевский, используя цвет как символ, почти не изменил его изначальной, негативной трактовки. Данный цвет задействован в описании интерьера убогих комнат петербургской бедноты: «Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими (здесь и далее выделено мной, - М. М.), пыльными и всюду отставшими от стены обоями» [4, 26] - жилище Родиона Раскольникова; «желтоватые, обшмыганные и истасканные обои почернели по всем углам; должно быть, здесь бывало сыро и угарно зимой» [4, 244] - комната Сони Мармеладовой.
Теперь рассмотрим, каким образом обращается с цветом Набоков.
Почти в самом начале романа «Машенька» мы встречаем описание берлинского пансиона, в котором вынужден жить Ганин: «В конце первой части коридора была столовая, с литографической “Тайной Вечерью” на стене против двери и с рогатыми желтыми оленьими черепами по другой стене, над пузатым буфетом, где стояли две хрустальные вазы, бывшие когда-то самыми чистыми предметами во всей квартире, а теперь потускневшие от пушистой пыли» [5, 38]. Помимо цветовых эпитетов, при характеристике эмигрантского жилища используется обилие определений с признаком «недовоплощенности» предмета («пансион грязноват»; «грязная ванная»; «столы, стулья, ухабистые шкафы <...> поблекли, приняли унылый вид» [5, 39]). Цветовые характеристики создают ощущение запыленности, «затертости» предметов. Примечателен тот факт, что у обоих авторов определение «желтый» соседствует с определениями «пыльный», «грязный» (например: «грязная ванная» - «в узком окошке стекло было разбито, на стенах выступали желтые подтеки» [5, 110]). Сравним с похожим местом у Достоевского: «Он оглядел эти желтоватые
Непременный атрибут берлинского пансиона - желтое свечение электрических ламп, которое не притягивает, не создает атмосферы домашнего уюта, а, наоборот, навевает ощущение холода, душевного дискомфорта. Впервые данная деталь появляется в момент, когда Ганин и Алферов оказываются в неисправном лифте: «Поплывшая вверх клетка налилась желтым светом» [5, 37]; затем - перед смертью поэта Подтягина, после неудавшегося Клариного дня рождения: «Свет на лестнице горел желтовато и холодно» [5, 106]. И в том и в другом случае цвет символизирует безвыходное положение: нахождение в сломавшемся лифте в компании с малоприятным человеком, смерть на чужбине, в съёмной комнате, среди чужих людей - все это «рассказывает» о настоящем и будущем русских эмигрантов. Мотив клетки, западни, введенный здесь Набоковым («клетка лифта») - намек на ситуацию, актуальную почти для каждого героя романа - безвыходное положение, отсутствие перспектив (поэт Подтягин по глупой случайности - потеря паспорта - так и не смог уехать в Париж, Берлин до конца жизни держит его, словно западня; Клара не видит шансов на перемены в своей однообразной, бедной и скучной жизни).
Следует вспомнить, что понятие «клетка» встречается и у Достоевского в описаниях каморки Раскольникова: «Это была крошечная клетушка» [4, 26]. И здесь оно тоже создает атмосферу невозможности сопротивляться условиям.
Еще один сходный прием в изображении жилища - упоминание о его воздействии на персонажей: дом либо угнетает, либо, наоборот, зовет к себе. Ганин, как и Раскольников, живет идеей, обдумывая возможные пути ее воплощения. Раскольников при любой эмоциональной встряске чувствует необходимость уйти из дома: «Наконец ему стало душно и тесно в этой желтой каморке, похожей на шкаф или на сундук» [4, 35]. Ганин именно в момент надежды, просветления решается навсегда покинуть пансион.
В периоды погружения в свои мысли герои, наоборот, желают схорониться в своей «клетке» от глаз посторонних, погрузиться в нее: «Раскольников оборотился к стене, где на грязных желтых обоях с белыми цветочками выбрал один неуклюжий белый цветок» [4, 106]. Полное мысленное погружение Ганина в свое прошлое тоже происходит в стенах комнаты.
Примечательно, что «желтое» жилище приводит героев к общему чувству - чувству внутреннего угнетения.
Желтая гамма у Набокова выступает в качестве характеристики не только интерьера, но и деталей портрета отдельных персонажей. Так как желтым Ганину видится все то, что отталкивает, то, соответственно, желтые детали присущи облику малоприятных личностей, таких, как Алферов и Людмила.
Изначальной причиной тихой неприязни к Алферову становится его чрезмерная навязчивость, не нравящаяся замкнутому Ганину, развязность, позже - открытие, что некогда любимая девушка Ганина ныне является его супругой. Так как Алферов в романе - личность отталкивающая, то и облик его будет строиться с непременным использованием теплой гаммы: «Он был в старом, балахонистом, песочного цвета пальто» [5, 38]; «было что-то лубочное <...> в его чертах - в золотистой бородке» [5, 38]; «Ганин туманно глядел на его желтую бородку» [5, 46]. По мере того, как ненависть Ганина к Алферову возрастает, облик и вовсе принижается своеобразным сравнением: «Бородка цвета навозца золотилась
Подобным образом сложен облик надоевшей любовницы. Все, чем женщина пытается пленить Ганина, действует на него противоположным образом: «Ему теперь все противно было в Людмиле: желтые лохмы, по моде стриженные, две дорожки невыбритых темных волосков сзади на узком затылке; томная темнота век, а главное - губы, накрашенные до лилового лоску» [5, 41]. Слово «лоск» выделено нами не случайно. Облик женщины вылощен, но только близкому ей Ганину видно, что за внешним лоском скрыта душевная и физическая неопрятность Людмилы. Первый изъян замечен и другой жительницей пансиона, Кларой, которую коробят откровения Людмилы относительно своего романа с Ганиным. Также Ганина преследует «холодный» запах ее духов, делающий Людмилу еще более непривлекательной в глазах своего любовника: «Он чувствовал запах ее духов, в котором было что-то неопрятное, несвежее, пожилое, хотя ей самой было всего двадцать пять лет» [5, 41].
Зачастую у Набокова определения «желтый» и «золотой» соседствуют с лексикой либо сниженной («желтые лохмы»), либо изначально несовместимой («бородка цвета навозца золотилась») для создания более отталкивающего эффекта, эффекта нелепости, неуместности.
Достоевский так же при помощи цвета заставлял читателя почувствовать то моральное и физическое отторжение, которое вызвано в герое другим человеком. Одно из самых неприятных для Раскольникова испытаний - посещение квартиры старухи- процентщицы. В описании ее жилья, как нам известно, преобладает все тот же цвет: «Небольшая комната <...> с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем. Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркальцем в простенке, стульев по стенам да двух-трех грошовых картинок в желтых рамках и мебель, и полы были оттерты под лоск; всё блестело». [4, 10]. Вылощенность помещения снова указывает нам на блеск только внешний, прикрывающий мелочную душонку и жестокость обитательницы этой квартиры.
Негативную нагрузку несет и золото (или способность предмета золотиться), которое Достоевский превращает в атрибут отрицательного персонажа: «Она уставилась было взглядом на золотой лорнет Петра Петровича, который он придерживал в левой руке, а вместе с тем и на большой, массивный, чрезвычайно красивый перстень с желтым камнем, который был на среднем пальце этой руки» [4, 315].
У Набокова, как и у Достоевского, «желтизной» одариваются те же персонажи, при виде которых главные герой испытывают чувство ненависти, смешанное с чувством ревности и недоумения (ср: Раскольников недоумевает по поводу выбора своей сестры, Ганин недоумевает по поводу выбора Машеньки).
надорванной многочисленными жизненными трудностями: «Бледно-желтое, иссохшее лицо ее закинулось навзничь назад, рот раскрылся, ноги судорожно протянулись» [4, 325]. А вот небольшое описание случайной самоубийцы, встреченной Раскольниковым на мосту: «Увидел женщину, высокую, с платком на голове, с желтым, продолговатым, испитым лицом и с красноватыми, впавшими глазами» [4, 163]. Больны и остальные персонажи. Желтоватый оттенок приобретает лицо Раскольникова, мучимого душевной болезнью: «Дикая энергия заблистала вдруг в его воспаленных глазах и в его исхудалом бледно-желтом лице» [4, 82]. Нездоровый вид присущ и Порфирию Ивановичу: «Пухлое, круглое и немного курносое лицо его было цвета больного, темножелтого» [4, 95].
Не следует забывать о традиции окрашивать желтой краской стены богоугодных заведений. Именно эта традиция сделала цвет еще и символом безумия, психической неустойчивости.
Не только обитатели, но и сам Петербург Достоевского окрашен в желтые цвета: «Уныло и грязно смотрели ярко-желтые деревянные домики с закрытыми ставнями» [4, 346]. Некоторые обитатели больного города вынуждены жить по «желтым билетам» и сходить с ума не в специальных, «желтых», заведениях, а в собственных комнатах. Лицо Мармеладова, отца Сони, которая пошла по «желтому билету», тоже отливает желтизной от постоянного пьянства. В облике Мармеладова соединяется сразу несколько значений цвета: болезни и разложения (алкоголизм), а также безумия, с которым Мармеладов предается своему пороку.
Пороки зачастую приводят героев Достоевского к прямой гибели: Мармеладов попадает под лошадь, а развратный Свидригайлов, сходящий с ума по малолетним девочкам, решается на суицид. И снова мы увидим повторяющие цветовые характеристики. Смертельное увечье Мармеладова выглядит как «большое, желтовато-черное пятно» [4, 177], а Свидригайлов остатки своей жизни проводит в номере с желтыми желтый) угадать еще можно было» [4, 389].
Теперь посмотрим, встречается ли оттенок в подобных значениях у Набокова.
Берлин, как и Петербург, желт не только изнутри, но и снаружи. «Он знал желтую темноту того раннего часа, когда едешь на фабрику» [5, 41], - таково пространство в восприятии Ганина, вынужденного заниматься непривычной, чуждой работой.
Модернист, описывая непростую судьбу русских эмигрантов, не раз затрагивал темы бесполезности, безысходности, пустоты и скоротечности жизни. Многие герои мучимы осознанием того тупика, в котором оказались по причине глобальной. В «Машеньке» более остальных эту проблему осознает Клара. В канун своего двадцать шестого дня рождения она не чувствует ничего, кроме грусти. Созерцая свое увядающее лицо нездорового желтоватого оттенка, она переживает о своей молодости, проходящей впустую: «Она посмотрела на себя в зеркало: <...> под глазами были -серые тени» [5, 61]. Здесь цвет указывает не столько на нездоровье, сколько на преждевременное увядание. В другом месте романа желтые, морщинистые руки хозяйки пансиона не случайно сравниваются с увядшим листом: «Ее крошечная, морщинистая рука, как сухой лист, взлетала к висячему звонку и спадала опять, мелькнув блеклой желтизной» [5, 45]. Можно сказать, что здесь промелькивает тема печальной судьбы женщин, обреченных увядать в закордонной неволе, которая позже будет раскрыта Набоковым в рассказе «Красавица» (1934).
Получается, что желтый цвет в романном мире Набокова точно так же, как и в романном мире Достоевского, создает ощущение нездоровья, печали, всеобщей подавленности.
однообразными, когда главный герой мысленно возвращается в реальность, в иллюзорном мире цвета насыщаются и приобретают иное значение. В памяти Г анина желтый цвет не угнетает, а пробуждает к жизни. «Лежишь, словно на воздухе. Постель слева отгорожена от двери камышовой ширмой, сплошь желтой, с плавными сгибами» [5, 56]; «день-деньской кровать скользит в жаркое ветреное небо и, когда привстаешь, то видишь верхушки лип, круто прохваченные желтым солнцем» [5, 57] - чувства, испытываемые Ганиным во время выздоровления. А вот пример, когда герою кажется, что желтая гамма наполняет мир положительными эмоциями: «В небольших ромбах белых оконниц были разноцветные стекла: глядишь, бывало, сквозь синее, - и мир кажется застывшим в лунном обмороке, - сквозь желтое, - и все весело чрезвычайно» [5, 57].
Белый в романе «Петербург» многое для построения городского пространства заимствует у Достоевского). Набоков в каком-то плане придерживался традиции, но воплощал ее по-особому. Отличительной набоковской чертой становится то, что символ цвета выражает не только негативные значения, а, попадая в иное измерение произведения, приобретает противоположную, положительную, трактовку.
Литература
1. Егорова, Е. В. Поэтика ранней прозы Ф. М. Достоевского в художественной рецепции В. В. Набокова [Текст]: дис. канд. фил. наук: 10.01. 01 / Егорова Екатерина Вячеславовна. - М., 2012. - 248 с.
2. Соловьев, С. М. Колорит произведений Достоевского [Текст] / С. М. Соловьев// Достоевский и русские писатели. - М., 1971.
3. Шейнина, Е. Я. Энциклопедия символов [Текст] / Е. Я. Шейнина. - М., 2001. - 591 с.
Достоевский, Ф. М. Преступление и наказание. В 30 т. Т. 6. Полное собрание сочинений / Ф. М. Достоевский. Л.: «Наука», Ленинградское отделение, 1973.
5. Набоков, В. В. Машенька. В 4 т. Т. 1. Собрание сочинений / В. В. Набоков. М.: «Правда», 1990. - С. 35-114.
6. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ [Текст] / В. Н. Топоров/ / Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - М.: Прогресс: Культура, 1995. - 621 с.