«Гоголизация» текста: «Николай Гоголь» В. Набокова и «Мастерство Гоголя» А. Белого
«Мастерство Гоголя» А. Белого и «Николай Гоголь» В. Набокова были написаны соответственно в 1934 и 1944 годах. Одна книга вышла в СССР, другая - в Америке. Не будет преувеличением сказать, что эти произведения кардинально изменили наше представление о гоголевском мире не только читателей тех лет, но и всего XX века. Конечно, и до них были Д. Мережковский, И. Анненский, В. Розанов, В. Брюсов и другие «гоголелюбы» (их сочинения разобраны в замечательной книге Л. Сугай[1]), но кардинальный шаг в осмыслении Гоголя сделали именно А. Белый и В. Набоков.
Ставя рядом книги Белого и Набокова, не пытаемся ли мы сблизить эти сочинения? Ну, запишем мы в реестр влияний на Набокова книгу Белого, закроем очередную «научную лакуну», обнаружим, что слово «Гоголь» встречается в обеих книгах несколько сотен раз. А. Белый будет законсервирован, пронумерован, расфасован, а потом съеден такими же троглодитами-набокоедами. А ведь таких «набокоедов» десятки и даже сотни.
Набоков - сам большой классификатор-энтомолог - не просто относил открытую им бабочку к тому или иному подвиду, но говорил о фокусе мимикрии, о взаимопроникновении двух реальностей. Дело совершенно не в степени влияния Белого на Набокова, а в том, что нам дана возможность проникнуть в химическую лабораторию создания набоковских образов, в ту удивительную оранжерею, в которой образы Белого разрослись под пером Набокова в самые причудливые словесные соцветия невиданных размеров и форм. Сам Набоков, писавший «Николая Гоголя» во время преподавания в музее энтомологии, не раз был свидетелем, как беспомощная гусеница превращалась в многоцветную причудливую бабочку. Итак, наведем резкость и будем свидетелями потрясающей, может быть, самой потрясающей метаморфозы в искусстве - чуда рождения писательского слова.
Через 15 лет в «Заметках переводчика» Набоков попытался отгородиться от любых влияний на книгу:
Писал я ее, помнится, в горах Юты, в лыжной гостинице на высоте девяти тысячи футов, где единственными моими пособиями были толстый, распадающийся том сочинений Гоголя да монтаж Вересаева, да сугубо гоголевский бывший мэр соседней вымершей рудокопной деревни, да месиво пестрых сведений, набранных мной Бог весть откуда во дни моей всеядной юности[2].
К этим «пестрым сведениям» прежде всего нужно отнести сочинение Белого, на которое Набоков не раз ссылается в биографии Гоголя: «Белый, этот гений въедливости...» (I, 458[3]), «Андрей Белый, прослеживая одну из тех странных подсознательных путеводных нитей...» (I, 468). Эти отсылки говорят о том, что Набоков был знаком с книгой Белого.
девственник, неудавшийся учитель и уж совсем неудавшийся проповедник, человек, от которого веет чем-то полупрозрачным, малокровным... Это даже не человек, а существо. Гоголь Набокова сродни насекомому, животному. Вслушайтесь сами:
Нос его был таким длинным и острым, что умел самостоятельно, без помощи пальцев, проникать в любую, даже самую маленькую табакерку <...> Гоголь видел ноздрями (I, 405)[4].
Давайте дадим портрет гоголевского носа как увеличенное изображение какого-то важного органа необычной зоологической особи (I, 514; здесь и далее курсив мой. - .
Гоголь у Набокова - «человек-змея», который не убегает, а «уползает за границу» (I, 445); его жилет «напоминает кожу какого-то заморского пресмыкающегося» (I, 408); «в его перелетах с места на место всегда было что-то от тени или от летучей мыши» «... слабое дитя, дрожащий мышонок с грязными руками, сальными локонами и гноящимся ухом. Он обжирался липкими сладостями. Соученики брезговали дотрагиваться до его учебников» (I, 408; физиологическая семантика сальности, липкости также отсылает к образу насекомого, которое защищается от мира выделением слизи).
«Когда он рвал розы в саду у Аксакова и его руки коснулась холодная черная гусеница, он с воплем кинулся в дом» - I, 408), ведет борьбу за существование («В детстве он задушил и закопал в землю голодную, пугливую кошку не потому, что был от природы жесток, а потому, что мягкая вертлявость бедного животного вызывала у него тошноту», I, 407). Но у этого существа есть особый, ни на что не похожий истинно поэтический дар - дар видеть, чувствовать, обонять. Подобно носу Парфюмера, нос Гоголя ведет его по жизни («Гоголь видел ноздрями...»).
Необычным было и зрение этого странного больного человека, отмечают Набоков и Белый. Последний писал книгу в то же время, что и А. Воронский, готовивший для ЖЗЛ биографию Гоголя, тираж которой был почти полностью уничтожен. Воронский также отмечал: «Гоголь обладал этим двойным зрением. Из внешних чувств у Гоголя были лучше всего развиты зрение и обоняние. Глаз у него был цепкий до мелочей и в то же время проникающий в существо»[5]. Белый же посвятил 50 страниц классификации и анализу всевозможных теорий красок у Гоголя, изучил эволюцию каждого цвета у Гоголя в отдельности, что естественно не могло пройти мимо чуткого взгляда Набокова. Что же пишет Набоков? Он сравнивает гоголевское зрение с тем, как зрение человека относится к зрению насекомых.
[1] Сугай Л. Гоголь и символисты: Монография. М.: Государственная академия славянской культуры, 1999.
[2] Владимир Набоков: pro et contra. В 2 тт. T. 1. СПб.: Русский Христианский Гуманитарный Институт, 1999. С. 147.
[3] Ссылки на русский текст произведений Набокова даются по изданиям: Собр. соч. русского периода в 5 тт. СПб.: Симпозиум, 2004-2008; Набоков В. В. Собр. соч. американского периода в 5 тт. СПб.: Симпозиум, 1997-1998. Первая цифра обозначает том, вторая - страницу. Римской цифрой обозначается том русских произведений, арабской - произведений американского периода.
[4] Ср. также образ насекомого Грегора из «Превращения» Кафки, о котором Набоков писал: «Кроме того, у Грегора имеются сильные челюсти, жвалы. С помощью этих органов, поднявшись на задние ножки (на третью, сильную пару ножек), он поворачивает ключ в замке» . Лекции по зарубежной литературе. М.: Независимая газета, 1998. С. 335).
[5] Воронский А. Гоголь. М.: Журнально-газетное объединение, 2009. С. 380. Воронский так же, как и Набоков, находит в «Невском проспекте» истоки импрессионизма (там же, с. 130).
2014, 3