Поиск по творчеству и критике
Cлово "ERGO"
Входимость: 2. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 81кб.
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Входимость: 1. Размер: 138кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 129кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 49кб.
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 41кб.
Часть текста: приходится начать с совершенно не научного отступления. Бывает странное переживание - уже за пределами литературы - когда окажешься в ночной пустыне, под гулко синим, подсвеченным на западе небосводом, где уже загорелась глубоким, подводным светом звезда, - и когда возникает такое таинственное, оглядывающееся на самое себя чувство. Когда невозможно оказывается подавить ширящуюся полноту в груди, ликование о каком-то еще неизвестном, но уже предполагаемом даре, которое подобно радости ребенка, по соломенной звезде на елке предчувствующего чулок с подарками, привязанный к спинке кровати. Будто что-то, о чем давно догадывалась душа, сквозь толщу вод подступило столь близко к поверхности, что позволило проследить свои очертания невооруженным глазом. Когда словно зрачок поворачивается вдруг в непривычную для косной глазницы сторону и видит - сквозь замочную скважину, через щель приотворившейся двери - "некий свет". "Все неслучайно", "все полно смысла", "что-то ждет всех нас" - многое можно было бы найти в том созерцающем чувстве, когда так многое вдруг непредсказуемо полилось, как бы невесть откуда. Будто отупевший телефонист, ползя по бескрайнему глинистому полю, под дождливыми небесами, наткнулся на кабель и, воткнув в него свои иглы, услышал в наушнике чудесную музыку, говор, дальний смех, чтение Бог весть какого шедевра - никогда не написанного, быть может. Кому внятно это чувство, тот поймет истинную величину Набокова - не беллетриста, не сноба, не эстета в башне, не сочинителя сомнительных историй, а совершенно особого писателя-гносеолога,...
Входимость: 1. Размер: 81кб.
Часть текста: и "обращение вспять" линейного времени не означает, однако, отмену времени вообще: "Спациализация времени, как показывает Шарон Спенсер, <...> это стремление не к остановке времени, но к локализации движения повествования в пространстве страницы, а не в иллюзорном пространстве "реальности", как в миметическом романе" (Sukenick 1985: 9; там, где это специально не оговаривается, перевод мой. - М. Г. ). Пространственность текста связана с пространственностью и иконичностью самого языка (Rossholm 1995). Супралинеарные связи и перекрестные ссылки, следы процесса "композиции" текста требуют одновременности и объемности восприятия. Поль Валери утверждал, что письменная форма должна полностью изменить литературу: это текст, который не произносится, а "просматривается", утрачивает свойства ритмичности и последовательности в пользу "моментальности" (Modernism 1991: 207). Набоков развивает сходную мысль в "Лекциях по зарубежной литературе": "... трудоемкий процесс перемещения взгляда слева...
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Часть текста: как и русский в лаптях, - однако Набокову важно не свести эстетические концы с концами идеологическими ("Онегин" великое произведение, ergo должно быть народным), а понять, где именно, при такой валкости элементов, находится безусловное несущее перекрытие строения. "Парадокс, с точки зрения переводчика, заключается в том, что единственно важным русским элементом "Онегина" является пушкинский язык..." Действительным парадоксом оказывается то, что язык, формообразующий нацию, оказывается наднационален. Истинный текст "Онегина" это все, за исключением "энциклопедии русской жизни". Русская литература - это все, что она в себе несет, за вычетом запахов гумна, ржаного хлеба, бояр и прочего реквизита. От национального, от народного Набоков оставляет только язык, - то есть нечто аксиоматическое, неделимый остаток, от чего невозможно отказаться без угрозы саморазрушения, - и здесь мы видим, что, если язык есть наиболее ценное, что создается народом, то одновременно он и менее всего привязан к национальному. Язык есть нечто самое наднациональное, потому что отражающее мышление, а не быт, - мышление, протекающее, надо признать, по одним законам если не у всякого мыслящего существа, то хотя бы у человека как биологического вида. Язык есть единственно важный элемент великого произведения. Именно языку, в формах почти грамматических, Набоков и хранит верность, ни капли при этом не увлекаясь внешним антуражем русской литературы, привезенным ли с европейских барахолок или стачанным на дому. Ценность писателя определяется не фактурой изображенных событий и т. п. внелитературных компонентов, - а качеством языка. Тем достоинством речи, каким произведение искусства в конечном счете важно. Это достоинство - вполне метафизического свойства. Язык, в понимании Набокова, не есть...
Входимость: 1. Размер: 138кб.
Часть текста: жаждой счастья, — знакомится с вдовицей, а у нее дочка, совсем еще девочка, — знаете, когда еще ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума сойти. Бледненькая, легонькая, под глазами синева, — и конечно на старого хрыча не смотрит. Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот, зажили втроем. Тут можно без конца описывать — соблазн, вечную пыточку, зуд, безумную надежду. И в общем — просчет. Время бежит-летит, он стареет, она расцветает — и ни черта. Пройдет, бывало, рядом, обожжет презрительным взглядом. А? Чувствуете трагедию Достоевского? Эта история, видите ли, произошла с одним моим большим приятелем, в некотором царстве, в некотором самоварстве, во времена царя Гороха. Каково?" — и Борис Иванович, обратя в сторону темные глаза, надул губы и издал меланхолический лопающийся звук {1}. Из-за этого Бориса и трагедии Достоевского я нахожу эксцентричное описание генезиса лучшего набоковского романа самим автором намеренно сбивающим с толку. Он пишет: Первая маленькая пульсация «Лолиты» пробежала во мне в конце 1939-го или в начале 1940-го года в Париже на рю Буало, в то время как меня пригвоздил к постели серьезный приступ межреберной невралгии. Насколько помню, начальный озноб вдохновения был каким-то образом связан с...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: она брала, чтобы почитать на сон грядущий или в беседке, контролировалась ее наставницей и с пометкой «en lecture» [129] , с указанием названия и зафиксированной датой попадала в виде карточки в картотеку, содержавшуюся в заботливом беспорядке мадемуазель Ларивьер и в неком оголтелом порядке (со всякими вставками, включавшими вопросы, бурные изъявления недовольства и даже проклятия на розовеньких, красненьких и лиловеньких листочках) — ее кузеном, месье Филиппом Верже, щупленьким старым холостяком, патологически тихим и стеснительным, который каждую неделю по нескольку часов незаметно, как мышка, просиживал там за работой — настолько незаметно, что в один прекрасный день, когда высоченная библиотечная лестница, на верхушке которой он сидел, прижимая к себе ворох книг, внезапно катастрофически накренилась и стала медленно, словно в обмороке, заваливаться, кузен совершенно беззвучно приземлился навзничь на пол вместе с лестницей и книгами, а виновница случившегося, Ада, полагавшая, что она в библиотеке одна (извлекши ...
Входимость: 1. Размер: 129кб.
Часть текста: появляется у Набокова уже в 1919 году — в стихотворении «Еще безмолвствую — и крепну я в тиши» (СР 1, 496) и заканчивается только с последним стихотворением «Влюбленность» (1974), приписанном Вадиму Вадимовичу в романе «Смотри на арлекинов!» (СА 5, 120). {236} Наиболее явно эта тема выражена в стихотворении «Слава» (1942). В первой части стихотворения появляется некий призрак в духе произведений Гоголя, который говорит писателю, что он — изгой, у которого нет читателей и не будет бессмертной славы. Во второй части автор прогоняет это мучительное видение и утверждает, что счастлив, так как Совесть, «сонных мыслей и умыслов сводня, не затронула самого тайного». Эта тайна та-та, та-та-та-та, та-та, А точнее сказать я не вправе. Оттого так смешна мне пустая мечта О читателе, теле и славе. Поэт счастлив, несмотря ни на что, потому что «со мной моя тайна всечасно». Подставив буквы под звезды, он научился расшифровывать ночь и превозмогать себя. Стихотворение заканчивается так: Но однажды, пласты разуменья дробя, Углубляясь в свое ключевое, Я ...
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 49кб.
Часть текста: русский символизм (история проблемы) Набоков и русский символизм (ИСТОРИЯ ПРОБЛЕМЫ) «По-русски так еще никто не писал» [1] — эти слова Г. Адамовича, принадлежавшего к кругу враждебных Сирину русских эмигрантских литераторов, вполне выражают общее впечатление, которое вызвала проза Сирина с самого ее появления: чувство удивления. И одновременно — желание найти предшественников этой необычной прозы. [2] Никто в то время не отметил влияния символистов на его прозу (хотя зависимость ранних стихотворений Сирина от символистов ни у кого не вызывала сомнения). [3] Возможно, причиной тому была судьба самого символистского течения: достигнув своей вершины к 1910 году, оно постепенно стало уступать свое место (по крайней мере в глазах критики) другим направлениям — акмеизму и футуризму. Основные достижения символистов — Блока, Белого, Вяч. Иванова — были еще впереди, но в сознании современников эти произведения уже не связывались с символизмом как литературным течением. Разочаровавшая реальность революции, ожиданием которой была проникнута вся русская культура начала века, заставила некоторых представителей эмиграции отвергнуть период предреволюционного творчества в целом. В поисках иного, нереволюционного пути спасения России литературная эмиграция обратилась к классическим истокам русской духовности. Возможно, что именно переоценка завоеваний и открытий русского символизма не позволяла многим критикам понять и принять творчество Сирина. Яркими исключениями на этом фоне являются лишь В. Ходасевич и Г. Струве. Струве первым сознательно подчеркнул, сколь многим проза Сирина обязана поэтике Андрея Белого, особенно в использовании пародии как принципа повествования. К сожалению, сам критик...
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Часть текста: Союзе роман был принят официальной критикой весьма сдержанно (что более чем понятно, ибо иное было и невозможно) и с восторгом в среде интеллигенции Sm___LakshinV__RomanM__Bulghak [147]. А вот у русской эмиграции роман Булгакова вызвал резкое неприятие и был оценен критикой как богохульство VarlamovA__MikhailBulghakov__B [148]. Зато сокровенный смысл булгаковского романа сразу понял и четко сформулировал один из самых чутких его читателей – архиепископ Иоанн Сан-Францисский: «Впервые в условиях Советского Союза русская литература серьезно заговорила о Христе как о Реальности, стоящей в глубинах мира» IoannShakhovskoi__arkhiiepiskop [149]. Мнение Иоанна Шаховского ценно тем, что этот глубоко и искренне верующий православный иерарх воспринял булгаковский роман вне рамок церковно-православного канона и смог проникнуть в его истинный смысл, увидев не только то, что на поверхности, но и проникнуть в суть текста. Перед нами позиция умного, доброжелательного человека, открытого миру и новым веяниям. Архиепископ Иоанн указал на главное достоинство романа: слово Булгакова о реальности Христа прозвучало в СССР – стране победившего атеизма. К сожалению, реплика иерарха Русской Зарубежной Церкви оказалась гласом вопиющего в пустыне. Мудрые мысли, высказанные просвещенным богословом в этой работе, ни понимания, ни отклика у литературных критиков, ни развития в их сочинениях не нашли. Литературоведы метрополии мнение архиепископа Иоанна как бы не заметили, сочтя неким казусом. Позднее прозвучало даже обвинение в неискренности: «Благословение „Мастера и Маргариты“, полученное от архиепископа Иоанна Сан-Францисского (кн. Шаховского) в предисловии к первому полному (зарубежному) изданию романа, было, кажется, результатом недоразумения или...
Входимость: 1. Размер: 1кб.