Поиск по творчеству и критике
Cлово "HAZEL"
Входимость: 3. Размер: 77кб.
Входимость: 2. Размер: 39кб.
Входимость: 2. Размер: 65кб.
Входимость: 2. Размер: 175кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 114кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 77кб.
Часть текста: память»), под которым автобиографический роман Набокова издавался до 1966 года, когда вышла его уточненная и дополненная редакция «Speak, Memory. An Autobiography Revisited» («Свидетельствуй, память. Пересмотренная автобиография»). Но и после этого Набоков не оставлял мыслей продолжать книгу, упомянув в самом предисловии к ней о намерении однажды написать «Свидетельствуй дальше, память» («Speak on, Memory»), посвященную американским годам его жизни (1940–1960). В 1973 году он сообщил издательству «McGraw‑Hill» о своем определенном желании написать вторую часть воспоминаний – «Свидетельствуй, Америка»: У меня уже собрана коллекция заметок, дневников, писем и проч., но, чтобы как следует описать мои американские годы, потребуются расходы, поскольку мне нужно будет вновь посетить несколько мест в Америке, как, например, Нью‑Йорк, Бостон, Итаку, Большой каньон и еще кое‑какие иные западные уголки. Пожалуй, пятнадцати месяцев было бы вполне довольно, чтобы написать эту книгу, которую теперь вижу куда яснее, чем то было прежде. Постараюсь в ней никого не обидеть, так что не придется дожидаться, пока все благополучно отойдут в мир иной [1103]. В силу различных обстоятельств, как случилось и со второй частью «Дара» в начале 40‑х годов, этот замысел остался в набросках, но не пропал втуне. Mutatis mutandis, американские воспоминания вошли,...
Входимость: 2. Размер: 39кб.
Часть текста: и неизмеримым величинам… Тут ничего не поделаешь — я должен осознать план местности и как бы отпечатать себя на нем… Я должен проделать молниеносный инвентарь мира, сделать все пространство и время соучастниками в моем смертном чувстве любви, дабы, как боль, смертность унять… ( Владимир Набоков. Другие берега, 325–326). «Смертное чувство любви», которое находится в центре вселенной, сотворенной Набоковым в «Бледном огне», — это его любовь к отцу; одна из «ускользающих точек вселенной» — это северные страны времен викингов [55] . Скандинавские саги, повествующие о деяниях викингов, составляют одну из пяти национальных эпических традиций, отсылки к которым можно найти в «Бледном огне». Устные предания — самая ранняя стадия в развитии национальных литератур, открывающая культурные истоки последних. В центре интертекстуальной системы «Бледного огня» находятся английская и русская традиции, обрамленные шотландской и финской. Пять эпосов, о которых идет речь, представляют пять языковых групп: a) «Калевала» — Финляндия (финноугорская); b) «Поэмы Оссиана» Джеймса Макферсона — Шотландия (кельтская); c) «Слово о полку Игореве» — Россия (славянская); d) Жизнь и сочинения короля Альфреда — Англия (западногерманская); е) Исландские «Эдды» — Скандинавия (северогерманская). «Калевала» неявно возникает в предисловии к «Бледному огню», где некая дама из книжного клуба просит Кинбота прочесть лекцию о «Халли-Валли», путая Вальгаллу с заглавием финского эпоса. История и содержание «Калевалы» имеют непосредственное отношение к тематике «Бледного огня». Подобно братьям Гримм, записывавшим немецкие народные сказки, Элиас ...
Входимость: 2. Размер: 65кб.
Часть текста: Thule означает границу познаваемого мира, место, где начинается мир иной. Этот иной мир — неисследованная территория, Новая Земля (Nova Zembla в латинском и земблянском языках). В представлении Набокова, вечное, бессмертное существование до и после смерти есть истинная реальность, тогда как земная жизнь — лишь бледное ее отражение [335] . Эта идея лежит в основе системы метафор, характерной для всего корпуса текстов писателя. Повествователь «Дара» говорит о «театре земной привычки» (530); метафора жизни как пьесы внутри пьесы неоднократно возникает в творчестве Набокова. Земная жизнь может быть уподоблена театральной пьесе в том смысле, что обе — лишь иллюзии реальности. Мы заточены в мире и лишены возможности видеть потусторонность, поэтому жизнь и соответственно язык, который мы используем для ее описания, могут быть названы метафорической тюрьмой. Представления Набокова близки к идеям русских символистов: формы этого мира — лишь неясные подобия их...
Входимость: 2. Размер: 175кб.
Часть текста: ртом, а потом старался привыкнуть к объемистому и хлюпающему ratelier (зубной протез - прим. перев .). Теперь привык - и только иногда замечаю, что собеседник украдкой вытирает то щеку, то бровь (когда слишком стремительно говорю что-нибудь) и перемигивает”. Здесь и далее письма Гринбергу цитируются по изданию: Рашит Янгиров “Друзья, бабочки и монстры: из переписки Владимира и Веры Набоковых с Романом Гринбергом. 1943-1967” // Диаспора: новые материалы. Альманах. 2001, №1. Париж, Atheneum - Спб., Феникс. 5 Pitzer, с. 173-174. Первый французский концлагерь для евреев, Дранси, появился в 1941 г. Рейс, которым уехали Набоковы, стал для “Шамплена” последним: по возвращении во Францию пароход подорвался на мине и затонул на рейде. 6 Bakh, письмо Веры Гольденвейзер, 26 июля 1941 г. 7 DBDV, c.52. 8 Даже в романе “Дар”, повествующем о трудной жизни эмигранта во враждебном немецком городе, слышны отголоски восхищения Набокова горами. Всякий раз, как заходит речь о радости, которую испытывает первооткрыватель, герой представляет себе покойного отца, исследователя Средней Азии, в горах, которые, кстати, несильно отличались от гор северной и центральной части штата Юта: тот же гранит и талые воды. Словно предвидя то, что ему только предстояло пережить в Америке, Набоков писал (в 1938 г.; первое американское издание “Дара” вышло в 1963 г.) о...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: the edge of the abysmal bed, drowsily raising her foot, fumbling at the shoelaces and showing as she did so the nether side of her thigh up to the crotch of her pantiesshe had always been singularly absentminded, or shameless, or both, in matters of legshow. This, then, was the hermetic vision of her which I had locked inafter satisfying myself that the door carried no inside bolt. The key, with its numbered dangler of carved wood, became forthwith the weighty sesame to a rapturous and formidable future. It was mine, it was part of my hot hairy fist. In a few minutessay, twenty, say half-an-hour, sicher its sicher as my uncle Gustave used to sayI would let myself into that “342” and find my nymphet, my beauty and bride, imprisoned in her crystal sleep. Jurors! If my happiness could have talked, it would have filled that genteel hotel with a deafening roar. And my only regret today is that I did not quietly deposit key “342” at the office, and leave the town, the country, the continent, the hemisphere,indeed, the globethat very same night. Let me explain. I was not unduly disturbed by her self-accusatory innuendoes. I was still firmly resolved to pursue ...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: you buy in Algiers and elsewhere, and wonder what to do with afterwards. It turned out to be much too flat for holding my bulky chessmen, but I kept itusing it for a totally different purpose. In order to break some pattern of fate in which I obscurely felt myself being enmeshed, I had decideddespite Lo’s visible annoyanceto spend another night at Chestnut Court; definitely waking up at four in the morning, I ascertained that Lo was still sound asleep (mouth open, in a kind of dull amazement at the curiously inane life we all had rigged up for her) and satisfied myself that the precious contents of the “luizetta” were safe. There, snugly wrapped in a white woolen scarf, lay a pocket automatic: caliber. 32, capacity of magazine 8 cartridges, length a little under one ninth of Lolita’s length, stock checked walnut, finish full blued. I had inherited it from the late Harold Haze, with a 1938 catalog which cheerily said in part: “Particularly well adapted for use in the home and car as well as on the person.” There it lay, ready for instant service on the person or persons, loaded and fully cocked with the slide lock in safety position, thus precluding...
Входимость: 1. Размер: 114кб.
Часть текста: то ни было, ясно одно: создавая воображаемую страну (занятие, которое поначалу было для него только способом отвлечься от горя, но со временем переросло в самодовлеющую художественную манию), вдовец настолько вжился в Туле, что оно стало постепенно обретать самостоятельное существование. В первой главе Синеусов говорит между прочим, что перебирается с Ривьеры в Париж, на свою прежнюю квартиру; на самом же деле он переезжает в угрюмый дворец на дальнем северном острове. Искусство позволяет ему воскресить покойную жену в облике королевы Белинды - жалкое свершение, которое не приносит ему торжества над смертью даже в мире вольного вымысла. В третьей главе 'ей предстояло снова погибнуть от бомбы, предназначавшейся ее мужу, на Эгельском мосту, буквально через несколько минут после возвращения с Ривьеры. Вот, пожалуй, и все, что удается рассмотреть в пыли и мусоре моих давних вымыслов... Истинный читатель несомненно узнает искаженные отголоски моего последнего русского романа в книге "Под знаком незаконнорожденных" (1947) и особенно в "Бледном огне" (1962). Меня эти отзвуки слегка раздражают, но больше всего я сожалею о его незавершенности потому, что он, как кажется, должен был решительно отличаться от всех остальных моих русских вещей качеством расцветки, диапазоном стиля, чем-то не поддающимся определению в его мощном подводном течении..." (Цит. по: Набоков В. Рассказы. Приглашение на казнь. Эссе, интервью, рецензии.- М.: Книга, 1989-С. 501- 502). Глава 1. Ultima Thule Помнишь, мы как-то завтракали (принимали пищу) года за два до твоей смерти? Если, конечно, память может жить без головного убора. Кстатическая мысль: вообразим новейший письмовник. К безрукому: крепко жму вашу (многоточие). К покойнику: призрачно ваш. Но оставим эти виноватые виньетки. Если ты не помнишь, то я за тебя помню: память о тебе может...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: in seldom less than fifteen hours of work daily. As I look back on those days, I see them divided tidily into ample light and narrow shade: the light pertaining to the solace of research in palatial libraries, the shade to my excruciating desires and insomnias of which enough has been said. Knowing me by now, the reader can easily imagine how dusty and hot I got, trying to catch a glimpse of nymphets (alas, always remote) playing in Central Park, and how repulsed I was by the glitter of deodorized career girls that a gay dog in one of the offices kept unloading upon me. Let us skip all that. A dreadful breakdown sent me to a sanatorium for more than a year; I went back to my workonly to be hospitalized again. Robust outdoor life seemed to promise me some relief. One of my favorite doctors, a charming cynical chap with a little brown beard, had a brother, and this brother was about to lead an expedition into arctic Canada. I was attached to it as a “recorder of psychic reactions.” With two young botanists and an old carpenter I shared now and then (never very successfully) the favors of one of our nutritionists, a Dr. Anita Johnsonwho was soon flown back, I am glad to say. I had little notion of what object the expedition was pursuing. Judging by the number of meteorologists upon it, we may have been tracking to its lair (somewhere on Prince of Wales’ Island, I understand) the wandering and wobbly north magnetic pole. One group, jointly with the Canadians, established a weather station on Pierre Point in Melville Sound. Another group,...
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Часть текста: огонь (57, строки 759–762) …в сущности научное и сверхъестественное — чудо мышц и чудо мысли — оба необъяснимы, как и все пути Господни. Чарльз Кинбот. Бледный огонь (159, примеч. к строке 230) На самом деле, чем значительнее познания, тем сильнее ощущение тайны. Владимир Набоков [285] Джон Шейд занят исследованием областей потустороннего; Кинбот подробно описывает географию земблянского полуострова и рисует для Шейдов детальный план дворца в Онхаве. Набоков прибегает к географической метафоре для описания творческого процесса. В «Память, говори» он рассуждает о действия[х] творческого разума, от прокладки курса через опасные моря до писания тех невероятно сложных романов, где автор в состоянии ясного безумия ставит себе единственные в своем роде правила и преграды, которые он соблюдает и одолевает с пылом божества, строящего полный жизни мир из самых невероятных материалов — из скал, из листов копировальной бумаги, из незрячего трепета (568). Рассказ Кинбота о своем бегстве из Зембли — это реализация метафоры Набокова: он преодолевает невероятные преграды, однако его «ясное безумие» имеет буквальный смысл, тогда как набоковское — метафорический. «Незрячий трепет» Кинбота почти во всем отличается от набоковского, однако скалы, символизирующие природный мир, существуют независимо от обоих — это сырой материал, общий для обоих «безумцев». Путешественники и натуралисты «Бледный огонь» изобилует отсылками к фигурам путешественников и ученых, оставившим точные и убедительные описания физического мира. Малоизвестные имена включаются в текст открыто — некоторые полузабытые ученые и литераторы допускаются на страницы книги в блестящих одеяниях своих подлинных имен. Для того чтобы отличить безумное искажение от художественного преображения, необходима укорененность в ...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: «Speak, Memory: An Autobiography Revisited» («Память, говори: возвращение к автобиографии») {106} Настоящая книга является систематически соединенным скоплением личных воспоминаний, географически простирающихся от Санкт-Петербурга до Сант-Назара и охватывающих тридцать семь лет, с августа 1903 до мая 1940 г., с немногими вылазками в более поздние пространственно-временные точки. Эссе, положившее начало этому собранию, соответствует теперешней пятой главе. Я написал его по-французски под названием «Mademoiselle О» тридцать лет назад в Париже, где Жан Полан (Jean Paulhan) опубликовал его во втором номере «Measures», 1936. Фотография (недавно напечатанная в книге Жизель Фройнд (Gisèle Freund) «Джеймс Джойс в Париже» стала памятником этому событию, хотя меня ошибочно обозначили (в группе сотрудников «Mesures», расположившихся вкруг каменного садового стола) как «Одиберти» (Audiberti). В Америке, в той стране, куда я мигрировал 28 мая 1940 г., «Mademoiselle О» была переведена на английский покойной Хильдой Уорд (Hilda Ward), отредактирована мной и напечатана Эдвадом Уиксом (Edward Weeks) в номере «The Atlantic Monthly» за январь 1943 г.(это также был первый журнал, который напечатал рассказы, написанные мною в Америке). Мое сотрудничество с журналом «The New Yorker» началось (через Эдмунда Уилсона {107} ) в апреле 1942 г. с короткого стихотворения {108} , за которым последовали другие беглые вещицы;...