Поиск по творчеству и критике
Cлово "JACOBSON"
Входимость: 3. Размер: 128кб.
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 63кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 128кб.
Часть текста: две капли воды на него похож, решает выдать этого человека за себя, убить его, затем с помощью жены получить страховку и начать жизнь заново. Изъян этого плана, очевидный всем, кроме повествователя от первого лица, заключается в том, что бродяга нисколько не похож на него. Антигерой Германн рассматривает свой страшный замысел и его литературное воплощение как истинное произведение искусства, хотя его план примитивен, а рассказ о нем пестрит отголосками темы двойника из русской классики. {9} В качестве сквозного символа романа Набоков выбрал вполне традиционный образ — зеркало. Более тонкое сплетение темы, сюжета и лейтмотива можно найти в романе «Камера обскура»: главный герой этого романа, не отличающийся проницательностью знаток живописи, мечтает оживить работы старых мастеров с помощью мультипликации. Его брак и вся жизнь рушатся, когда, в результате связи с корыстолюбивой девчонкой, помешанной на том, чтобы стать киноактрисой, он теряет зрение в автокатастрофе. Намеренно избитый сюжет книги воплощается с помощью техники кинематографа, вероятно, выступающего здесь в качестве тематической метафоры искаженного восприятия. Здесь Набоков снова вводит мотив, который резонирует с темой и сюжетом — рамы: дверные и оконные рамы, рамы зеркал и картин, иначе говоря, объектив камеры обскуры, сквозь который зритель следит за развитием истории. В первом зрелом романе Набокова «Защита Лужина» гроссмейстер Лужин предполагает и располагает в своем абстрактном шахматном королевстве. На доске жизни, однако, дела у него идут не так успешно: он ведет борьбу с безумием, напоминающую шахматную партию, что отражено в рассеянном по книге мотиве светлых и темных квадратов. Выше мы привели примеры тем и...
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Часть текста: даты становятся самостоятельными знаками, обладающими как собственными тематическими и эстетическими функциями, так и мощным потенциалом связывания текстов. Кроме того, как и другие элементы текста, даты могут функционировать метонимически , активизируя в рамках одного произведения широкие литературные и экстра-литературные (т. е. исторические) области цитирования.[2] Названное свойство связывает вопрос дат с более широкой проблемой интертекстуальности и дает основание исследовать поэтику Набокова под этим углом. Суеверные приметы Плодотворная идея подобного исследования восходит к утверждению самого Набокова, сказавшего в интервью: “Меня, как и Пушкина, завораживают роковые даты” (SO, 75). В своем комментарии к “Евгению Онегину” Набоков касается попыток Пушкина предсказать дату собственной смерти, замечая, что “суеверность поэта была почти болезненной” (ЕО2, 128). Отсылка здесь — среди прочих возможных подтекстов — к стихотворению Пушкина 1829 года “Брожу ли я вдоль улиц шумных”[3], реминисценции которого часто возникают в прозе Набокова. Герой “Пнина” рассказывает своим американским студентам, что Пушкин имел “всегдашнюю несчастную привычку <...> тщательно исследовать каждый прожитый день, пытаясь угадать в его тайном значении некую “грядущую годовщину”: день и месяц, которые...
Входимость: 1. Размер: 63кб.
Часть текста: системами отопления (кроме центрального), так что если мы и сладим с каким устройством, так только с самым простейшим. Мои руки — дряблые дуры». Присовокупив еще несколько бытовых подробностей, он добавил: «Простите, что я описываю Вам все эти докучные мелочи, но Вы же сами просили». Именно в найденном Бишопом доме Набоков в конце концов закончил «Лолиту» и в послесловии к ней между делом опоэтизировал центральное отопление: «Мне кажется, что всякий настоящий писатель продолжает ощущать связь с напечатанной книгой в виде постоянного успокоительного ее присутствия. Она ровно горит, как вспомогательный огонек газа где-то в подвале, и малейшее прикосновение к тайному нашему термостату немедленно производит маленький глухой взрыв знакомого тепла». Хотя Набоков и не был буржуазным домохозяином, но, один за другим снимая различные дома в Итаке, он превратился в летописца американских окраин 1 . После тяжелой зимы Набоков хотел тихого лета среди зелени. Бишоп нашел ему подходящий дом — номер 957 по Ист-Стейт-стрит, принадлежавший преподавателю электротехники; это был первый из десяти преподавательских домов, которые Набоковы занимали в Итаке: обширный, в целый акр газон под сенью гигантской норвежской ели, спускавшийся к стеной разросшимся деревьям и ручью; кабинет на первом этаже, с окнами, выходившими во двор, на все эти градации зелени. В начале лета Набоков был еще слишком...