Поиск по творчеству и критике
Cлово "KLEIN"
Входимость: 1. Размер: 139кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 152кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 139кб.
Часть текста: поданного в ресторане «Эксцельсиор-Бельвю» новогоднего фазана — Вера пишет в Корнелл Жан-Жаку Деморе письмо насчет оставшегося в Америке имущества. Деморе, унаследовавший кабинет Набокова, интересовался, куда девать их кресла, стол, ковер, лыжи. «Если никому не понадобятся, отдайте швейцару или в Армию спасения», — распорядилась Вера, извиняясь за причиняемое беспокойство. В последние месяцы Набоковы избавились от массы проблем, только определиться с постоянным адресом им никак не удавалось. 6 января, на следующий день после того, как Вере исполнилось пятьдесят восемь лет, они въехали в небольшие апартаменты в Ментоне с балконом на океан. Но и при этом было ясно, что поиски «убежища» в Европе, скорее всего, будут прерваны поездкой в Голливуд. «Похоже, пока у нас так и не появится постоянного адреса, — писала Вера в „Патнам“ Виктору Толлеру, подбиравшему налоговые документы за 1959 год. — Муж предлагает Вам сослаться на наше „бродяжничество“, но мне кажется, Вы вполне можете указать адрес, которым до сих пор пользовалось Министерство финансов: Голдуин-Смит-холл». Почтовое отделение Итаки, напоминает Вера исполнительному Толлеру, направляет всю корреспонденцию в издательство «Патнам». Тон у Веры извиняющийся: «Все как-то неопределенно, но пока ничего лучшего предложить не могу». Последующие годы, пожалуй, проходят для Набоковых чередой неопределенностей, неясностей, домашних забот, которые дают возможность отвлечься от рутины повседневности. Когда они вновь оказываются на Ривьере, Дмитрий обосновывается в Милане, где ему находят прекрасного преподавателя пения. Письма Веры к молодому певцу содержат постоянные напоминания, что искусство выше бытовых удобств. Сыну советуют не придавать значения уличным...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: этом языке. Он знал и английский, хотя, по всей видимости, хуже. Им было сделано несколько переводов для детей, самый знаменитый - перевод книги немецкого писателя В. Буша "Plisch und Plum" или, точнее, ее переложение, опубликованное в 1936 году в журнале "Чиж" под названием "Плих и Плюх"[403]. Что же касается опытов перевода с английского, то в качестве примера можно привести неоконченный текст "Зачем ты блистаешь / летучая мышь…"[404] (стихотворение "Twinkle twinkle little bat…" из книги Л. Кэрролла "Алиса в стране чудес") и хранящийся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (OP PH Б) достаточно неуклюжий прозаический отрывок 1931 года "Опасное приключение"[405]. Однако в данной статье мы обращаемся к "взрослым" переводам Хармса. Прежде всего факт существования среди рукописей поэта, хотя и небольшого, наброска перевода отрывка из книги Г. Мейринка "Der Golem" (книги, к которой Хармс возвращался на протяжении многих лет[406]) знаменателен сам по себе и служит доказательством того, что Хармс относился к занятию переводами не только как к одному из способов зарабатывания на жизнь. Более того, внимательное изучение автографов позволяет в настоящее время, во-первых, утверждать, что некоторые опубликованные как принадлежащие Хармсу тексты на русском языке являются, на самом деле, переводами или переложениями, и, во-вторых, оспаривать авторство написанных по-немецки рукою поэта причисленных к его творческому наследию стихотворений. Среди автографов Хармса в OP PH Б имеется значительное количество его рукописных текстов на немецком и английском языках. Так, например, в одной из тетрадей середины 1930-х годов наряду с произведениями русских авторов содержатся...
Входимость: 1. Размер: 152кб.
Часть текста: на крылышках. — Подлетает птица и мгновение недоумевает: не два ли это жучка. Где голова? С какого боку смотреть? Тут как раз бабочка и улетает. Одна секунда — и спасена она и весь ее вид». Роберт Г. Бойл о Набокове, «Спортс иллюстрейтед», 14 сентября 1959 г. 1 Вермер был ее любимым художником и чуть ли не святым покровителем. Жизни Веры Набоковой в Монтрё была свойственна застывшая напряженность, характерная для полотен голландского мастера. Все драматическое спрятано внутри: глубоко личное; полное страстей; приглушенное. И такая жизнь во многом — не считая совместных с мужем принятия пищи и прогулок, шахматной партии или игры в скрабл по вечерам, более длительного, чем принято, сидения у телевизора, а также скудноватого общения с окружающими — составляла незавидное существование женщины, постоянно в одиночестве корпевшей дома за письменным столом [290]. Вдобавок прослеживается некая связь между колоритными письмами Веры 1960-х годов и мастерскими полотнами Вермера 1660-х. Почтение, с каким Вермер способен отнестись к любому явлению, свойственно и Вере. Она нисколько не сомневалась в том, что целые миры зависят от микроскопической детали, что тени не всегда следуют законам природы. Она разделяла увлеченность голландского мастера перспективой, при критическом отклонении от которой внешний мир приближается к царству сокровенного. Если бы альпийская ворона, взлетев на балкон, прислонила свой желтый клюв к набоковскому окну на шестом этаже в определенное, но не летнее, утро, она бы увидела, как супруги вместе завтракают; как Вера читает Владимиру почту; или Веру за работой у письменного стола в гостиной или в ее бело-голубой спальне. Перед обедом супруги прогуливались вдвоем; после Владимир иногда дремал, а...