Поиск по творчеству и критике
Cлово "STORIES"

Часть текста: шестьдесят четыре неоднократно перепечатывались, в том числе и в двух собраниях сочинений – «огоньковском» четырехтомнике 1990 года с его баснословным тиражом 170 тысяч экземпляров и в «симпозиумовском» десятитомнике, – а поскольку «Полное собрание рассказов» является точным аналогом сборника «The Stories of Vladimir Nabokov» (1995), выпущенного под редакцией Дмитрия Набокова, возникает законный вопрос: в чем же заключалась «многолетняя работа» не названных в аннотации «исследователей»? И имеет ли смысл приобретать, причем за немалые деньги, книгу, в которой содержится только три рассказа, ранее неизвестные российскому читателю? (Рассказ 1924 года «Наташа», не опубликованный при жизни Набокова и не входивший в названные собрания сочинений, был напечатан в «Новой газете» 164, при желании его без труда можно выловить в Сети; три другие новинки – «Говорят по-русски» (1922), «Звуки» (1923) и «Боги» (1923) – до сего времени были доступны только в переводах на английский, выполненных сыном писателя для «The Stories of Vladimir Nabokov»; представляя несомненный антикварный интерес, они явно не блещут художественными достоинствами: не случайно взыскательный автор так и не решился напечатать их при жизни – ни по-русски, ни по-английски.) Может быть, книгу стоит приобрести ради набоковедческого обрамления? Тем более что оно здесь не только отличается многослойностью, но и сдобрено изрядной долей веселого абсурда. Судите сами. «Итоговый конволют» (воспользуемся словечком составителя) открывается переводом предисловия Д. В. Набокова к упомянутому изданию 1995 года. В начале этого забавного текста перечисляются все прижизненные англоязычные сборники...

3. Биография (вариант 5)

Входимость: 6. Размер: 17кб.

Часть текста: Набоков родился 10 (22) апреля 1899 года в Санкт-Петербурге в состоятельной дворянской семье. Отец - Владимир Дмитриевич Набоков (1869-1922), юрист, известный политик, один из лидеров Конституционно-демократической партии (партии кадетов), из русского стародворянского рода Набоковых. Мать - Елена Ивановна (урождённая Рукавишникова; 1876-1939), дочь богатейшего золотопромышленника, происходила из мелкопоместного дворянского рода. Кроме Владимира, в семье было ещё два брата и две сестры. Дед по линии отца, Дмитрий Николаевич Набоков, был министром юстиции в правительствах Александра II и Александра III, бабушка по линии отца Мария Фердинандовна, баронесса фон Корф (1842-1926), дочь барона Фердинанда-Николая-Виктора фон Корфа (1805—1869), немецкого генерала русской службы. Дед по линии матери Иван Васильевич Рукавишников (1843-1901), золотопромышленник, меценат, бабушка по линии матери Ольга Николаевна Рукавишникова, ур. Козлова (1845-1901), дочь действительного тайного советника Николая Илларионовича Козлова (1814-1889), выходца из купеческой семьи, ставшего врачом, биологом, профессором и начальником Императорской медико-хирургической академии и главой медицинской службы русской армии. В обиходе семьи Набокова использовалось три языка: русский, английский и французский, - таким образом, будущий писатель владел тремя языками с раннего детства. По собственным словам, он научился читать по-английски прежде, чем по-русски. Первые годы жизни Набокова прошли в комфорте и достатке в доме Набоковых на Большой Морской в Петербурге и в их загородном имении Выра (под Гатчиной). Образование начал в Тенишевском училище в Петербурге, где незадолго до этого учился Осип Мандельштам. Литература и энтомология становятся двумя основными увлечениями Набокова. Осенью 1916,...

4. Роупер Р: Набоков в Америке. По дороге к «Лолите». Библиография

Входимость: 6. Размер: 43кб.

Часть текста: Vladimir Nabokov. New York: Garland, 1995. Altschuler, Glenn, Kramnick, Isaac. “«Red Cornell»: Cornell in the Cold War, ” part 1. Cornell Alumni Magazine, July 2010. Amis, Martin. “Divine Levity: The Reputation of Vladimir Nabokov Is High and Growing Higher and There Is Much More Work Still to Come.” Times Literary Supplement, December 23 and 30, 2011, 3-5. Amis, Martin. “The Sublime and the Ridiculous: Nabokov’s Black Farces”. In Quennell. Vladimir Nabokov, His Life. Amis, Martin. Visiting Mrs. Nabokov and Other Excursions. New York: Vintage International, 1995. Appel, Alfred, Jr. “The Road to Lolita, or the Americanization of an Emigre.” Journal of Modern Literature 4 (1974): 3-31. Appel, Alfred, Jr. Nabokov’s Dark Cinema . New York: Oxford University Press, 1974. Appel, Alfred, Jr., ed. The Annotated Lolita. New York: McGraw-Hill, 1970. Appel, Alfred, Jr., Newman, Charles, eds. Nabokov: Criticism, Reminiscences, Translations, and Tributes. London: Weidenfeld and Nicolson, 1971. Bahr, Ehrhard. Weimar on the Pacific: German Exile Culture in Los Angeles and the Crisis of Modernism. Berkeley: University of California Press, 2007. Baker, Nicholson. U and I: A True Story. New York: Vintage, 1992. Banta, Martha. “Benjamin, Edgar, Humbert, and Jay. ” Yale Review 60 (Summer 1971): 532-49. Barabtarlo, Gennady. “Nabokov in the Wilson Archive.” Cycnos 10, no. 1 (1993): 27-32. Barth, Werner, M.D., Segal, Kinim, M.D. “Reactive Arthritis (Reiter’s Syndrome).” American Family Physician 60, no. 2 (August 1, 1999): 499-503. Belasco, Warren James. Americans on the Road: From Autocamp to Motel, 1910-1945. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1979. Benfey, Christopher. “Malcolm Cowley Was One of the Best Literary Tastemakers of the Twentieth Century. Why Were His Politics So Awful?” The New Republic, March 3, 2014. Bentley, Eric. The Brecht Memoir. New York: PAJ Publications, 1985. Berger, John. The Success and Failure of Picasso. New York: Pantheon, 1989. Berkman, Sylvia. “Smothered...

5. Тамми Пекка: Поэтика даты у Набокова

Входимость: 6. Размер: 61кб.

Часть текста: Набокова Поэтика даты у Набокова Введение Даты в текстах могут показаться специалисту по поэтике темой будничной. И действительно, только с появлением статьи З. Г. Минц «“Поэтика даты” и ранняя лирика Ал. Блока»[1] началось систематическое изучение даты в литературе именно как семиотического вопроса. Как указывает Минц, в лирических произведениях Блока авторские даты становятся самостоятельными знаками, обладающими как собственными тематическими и эстетическими функциями, так и мощным потенциалом связывания текстов. Кроме того, как и другие элементы текста, даты могут функционировать метонимически , активизируя в рамках одного произведения широкие литературные и экстра-литературные (т. е. исторические) области цитирования.[2] Названное свойство связывает вопрос дат с более широкой проблемой интертекстуальности и дает основание исследовать поэтику Набокова под этим углом. Суеверные приметы Плодотворная идея подобного исследования восходит к утверждению самого Набокова, сказавшего в интервью: “Меня, как и Пушкина, завораживают роковые даты” (SO, 75). В своем комментарии к “Евгению Онегину” Набоков касается попыток Пушкина предсказать дату собственной смерти, замечая, что “суеверность поэта была почти болезненной” (ЕО2, 128). Отсылка здесь — среди прочих возможных подтекстов — к стихотворению Пушкина 1829 года “Брожу ли я вдоль улиц шумных”[3], реминисценции которого часто возникают в прозе Набокова. Герой “Пнина” рассказывает своим американским студентам, что Пушкин имел “всегдашнюю несчастную привычку <...> тщательно исследовать каждый прожитый день, пытаясь угадать в его тайном значении некую “грядущую...

6. Inspiration

Входимость: 5. Размер: 14кб.

Часть текста: thinking of American works of fiction, including my own stuff. It would seem that this reticence is somehow linked up with a sense of decorum. Conformists suspect that to speak of "inspiration" is as tasteless and old-fashioned as to stand up for the Ivory Tower. Yet inspiration exists as do towers and tusks. One can distinguish several types of inspiration, which intergrade, as all things do in this fluid and interesting world of ours, while yielding gracefully to a semblance of classification. A prefatory glow, not unlike some benign variety of the aura before an epileptic attack, is something the artist learns to perceive very early in life. This feeling of tickly well-being branches through him like the red and the blue in the picture of a skinned man under Circulation. As it spreads, it banishes all awareness of physical discomfort-- youth's toothache as well as the neuralgia of old age. The beauty of it is that, while completely intelligible (as if it were connected with a known gland or led to an expected climax), it has neither source nor object. It expands, glows, and subsides without revealing its secret. In the meantime, however, a window has opened, an auroral wind has blown, every exposed nerve has tingled. Presently all dissolves: the familiar worries are back and the eyebrow redescribes its arc of pain; but the artist knows he is ready. A few days elapse. The next stage of inspiration is something ardently anticipated-- and no longer anonymous. The shape of the new impact is indeed so definite that I am forced to relinquish metaphors and resort to specific terms. The narrator forefeels what he is going to tell. The forefeeling can be defined as an ...

7. Джонсон Дональд Б.: Лабиринт инцеста в "Аде" Набокова

Входимость: 5. Размер: 87кб.

Часть текста: действий героев романа этапам «Эволюции романа в истории литературы» делает его, как отмечает Альфред Аппель, «образцом литературного исследования в самом себе» [229] . Центральная тема «Ады» — инцест между родными братом и сестрой и, конечно же, Набоков в своем переосмыслении этой темы во многом опирается на литературных предшественников. Появление темы инцеста в новой европейской литературе во многом совпадает с развитием романтизма, высшими проявлениями которого были Франсуа-Рене Шатобриан (1768–1848) во Франции и лорд Байрон (1788–1824) в Англии. Они оба отдали дань этой запретной теме как в литературе, так, возможно, и в жизни [230] . Присутствие шатобриановских мотивов в подтексте «Ады» отмечалось многими исследователями. Дж. Апдайк в своей ранней рецензии подробно останавливается на шатобриановских отзвуках в романе, отмечая, что сюжетная основа для сопоставления — повесть 1802 года «Рене», а также определенные пассажи из автобиографии этого французского писателя «Замогильные записки» (1849–1850). Как замечает Набоков в своих комментариях к «Евгению Онегину», «тонкий аромат инцеста» пронизывает отношения Рене и его сестры, Амелии, прообразом которых принято считать отношения самого автора с его...

8. Набоков Дмитрий: Отцовские бабочки. Интервью данное Брайеном Бойдом журналу BOMB Magazine

Входимость: 4. Размер: 24кб.

Часть текста: Bolt From a specially-bound set of Nabokov's early Russian poems, inscribed by Nabokov for his wife Vera. Image from Vera's Butterflies (NY: Glenn Horowitz Bookseller, 1999). Courtesy the Estate of Vladimir Nabokov. A commentator from a distant southern land that begins with Z composes an outlandish elucidation of another man's masterpiece. His startling, perhaps outrageous claims upset certain entrenched academic specialists, and he must flee (a world tour, a centenary), and undergo the ordeals of exile before coming to rest, in some almost successful disguise—as a professor of English at the University of Auckland, New Zealand. An unlikely plot, but the real story is no less exceptional: Brian Boyd, author of the prize-winning two-volume biography, Vladimir Nabokov: The Russian Years and Vladimir Nabokov: The American Years, and of Nabokov's Ada: The Place of Consciousness and the just-released Nabokov's Pale Fire: The Magic of Artistic Discovery, is a scholar who changed his mind. Writing in The New York Observer on Boyd's 'remarkable, obsessive, delirious, devotional study, Nabokov's Pale Fire,' Ron Rosenbaum called him 'an ornament of the accidents and possibilities of Nabokov scholarship' and praised him 'for having the courage and humility to retract an earlier conjecture and the imaginative daring' to (as Boyd himself might put it) re-re-reread Pale Fire. Nabokov's 1962 novel takes the form of...

9. Трезьяк Дж.: Разгадывая страдание

Входимость: 4. Размер: 30кб.

Часть текста: провоцируется его «открытым финалом», при этом зачастую сама ткань текста [2] анализируется куда менее тщательно. Следует пояснить, что выражение «ткань текста» подразумевает и бытийную реальность, описанную в рассказе. В основном исследователи сосредоточивались либо на герменевтических, либо на метаописательных скрытых смыслах рассказа с его развернутым символическим планом, пытаясь найти толкование «открытого финала». [3] Более того, слишком велик был соблазн провести аналогию между «соотносительной манией» [4] сына и теми поисками символов, которыми неизбежно займется читатель. И потому в большинстве работ, посвященных «Знакам и символам», рассматривался именно образ сына, а не родителей. (Примечательное исключение — статьи Леоны Токер и Джона Хэгопиана.) [5] Возможно, причиной подобной тенденции является то, что неизменное, обоюдное молчание, которое висит над супружеской четой в течение всего рассказа, остается незамеченным. Интерпретация Майкла Вуда, казалось бы, обещает...

10. Бартон Д.Д.: Миры и антимиры Владимира Набокова. Часть IV. Набоков — создатель лабиринтов

Входимость: 4. Размер: 143кб.

Часть текста: найти в том дивном толчке, когда, глядя на путаницу сучков и листьев, вдруг понимаешь, что дотоле принимаемое тобой за часть этой ряби есть на самом деле птица или насекомое» (СА 5, 573). Эта тема тем еще несколько раз встречается в тексте в более или менее завуалированном виде и достигает кульминации на последней странице автобиографии. Набоковы и их четырехлетний сын Дмитрий идут по парку в Сен-Назере, откуда они скоро отплывут в Америку. Дойдя до конца садовой дорожки, они смотрят вниз, на гавань, которая почти полностью скрыта разными будничными видами города. И среди этого хаоса они внезапно видят трубу своего парохода, незаметно устроившуюся среди зданий, как «на загадочных картинках, где все нарочно спутано („Найдите, что Спрятал Матрос“)». Будучи один раз увиденной, фигура уже не может снова слиться с фоном. То же самое можно сказать и обо всех этих темах и связанных узорах, которые, по мнению Набокова, составляют его жизнь и из которых он сплетает свою автобиографию. Если узоры помогают найти смысл в жизни, то это еще более верно применительно к искусству. Немного поразмыслив, мы можем сказать, что читатель романов Набокова находится примерно в таком же положении, как сам Набоков по отношению к своему собственному существованию. Узнавание узора должно предшествовать толкованию, а «дивный толчок», который сопровождает нахождение хитроумно спрятанной фигуры, сам по себе является достаточной наградой. Нахождение таких внезапно возникающих фигур и выявление выражаемых ими тем — уже само...

Поиск по творчеству и критикеCлово "STORIES"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "STORIES"