Поиск по творчеству и критике
Cлово "WILLOW"
Входимость: 4. Размер: 74кб.
Входимость: 3. Размер: 35кб.
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Входимость: 2. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 145кб.
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 74кб.
Часть текста: наследия Набокова на обоих языках, множества произведений художественной и документальной прозы, поэтических произведений, а также автопереводов и переводов произведений других авторов, то есть всего, созданного Набоковым с 1923 года до его смерти в 1977 году, любое исследование его стиля натолкнется на лингвистические, текстологические и эстетические вопросы необычайной сложности. [2] Возможно, единственный выход в условиях ограниченного объема данной статьи — обобщающее сокращение; в данном случае замещение творчества писателя одним репрезентативным текстом, охватывающим два языка, и анализ существенно важного аспекта этого текста на конкретных примерах. Текст, выбранный мною, — автобиографический диптих «Speak, Memory»/ «Другие берега», а стилистический аспект, который я собираюсь рассматривать, — образование звуковых повторов, или инструментовка. [3] Автобиография Набокова представляется произведением репрезентативным и даже парадигматическим по двум главным причинам. Первая причина заключается именно в том, что речь идет об автобиографии, которая как произведение документальной прозы претендует на достоверное, хотя и очень сложное, изображение самого автора. Это означает, что любой вывод о стиле данного произведения будет относиться не только к рассказчику, сформированному внутри текста в качестве первичного эстетического объекта (как в лирической прозе), но и к исторической личности, к творцу, стоящему за текстом, так как они оба — эстетический объект и творец — в каком-то смысле одно и то же лицо. [4] Точно так же, когнитивный смысл повествования, описание различных случаев, событий и людей приобретает убедительность не только благодаря внутренней структуре самого текста...
Входимость: 3. Размер: 35кб.
Часть текста: Zool., vol. 101: p. 513) on the strength of nine males in the Museum of Comparative Zoology, Harvard, which had been taken in the vicinity of Telluride half a century ago. L. sublivens is an isolated southern representative (the only known one south of northwestern Wyoming, southeast of Idaho, and east of California) of the species (the holarctic argyrognomon Berg str.=idas auct.) to which anna Edw., scudderi Edw., aster Edw., and six other nearctic subspecies belong. I bungled my family's vacation but got what I wanted. Owing to rains and floods, especially noticeable in Kansas, most of the drive from New York State to Colorado was entomologically uneventful. When reached at last, Telluride turned out to be a damp, unfrequented, but very spectacular cul-de-sac (which a prodigious rainbow straddied every evening) at the end of two converging roads, one from Placerville, the other from Dolores, both atrocious. There is one motel, the optimistic and excellent Valley View Court where my wife and I stayed, at 9,000 feet altitude, from the 3rd to the 29th of July, walking up daily to at least 12,000 feet along various more or less steep trails in search of sublivens. Once or twice Mr. Homer Reid of Telluride took us up in his jeep. Every morning the sky would be of an impeccable blue at 6 a. m. when I set out. The first innocent cloudlet would scud across at 7: 30 a. m. Bigger fellows with darker bellies would start tampering with the sun around 9 a. m., just as we emerged from the shadow of the cliffs and trees onto good hunting grounds. Everything would be cold and gloomy half an hour later. At around 10 a. m. there would come the daily electric storm, in several installments, accompanied by the most irritatingly close lightning I have ever encountered anywhere in the...
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Часть текста: in July-- August 1952 was devoted to collecting in the following places: Southeastern Wyoming: eastern Medicine Bow National Forest, in the Snowy Range, up to approximately 10,500 ft. alt. (using paved road 130 between Laramie and Saratoga); sagebrush country, approximately 7,000 ft. alt., between Saratoga and Encampment, east of paved highway 230; marshes at about the same elevation between eastern Medicine Bow National Forest and Northgate, northern Colorado, within 15 miles from the Wyoming State Line, mainly south of the unpaved road 127; and W. Medicine Bow National Forest, in the Sierra Madre, using the abominable local road from Encampment to the Continental Divide (approximately 9,500 ft. alt.). Western Wyoming: sagebrush, approximately 6,500 ft. alt. immediately east of Dubois along the (well-named) Wind River; western Shoshone and Teton National Forests, following admirable paved road 26, from Dubois towards Moran over Togwotee Pass (9,500 ft. alt.); near Moran, on Buffalo River, approximately 7,000 ft. alt.; traveling through the construction hell of the city of Jackson, and bearing southeast along paved 187 to The Rim (7,900 ft. alt.); and, finally, spending most of August in collecting around the altogether enchanting little town of Afton (on paved 89, along the Idaho border), approximately 7,000 ft. alt., mainly in canyons east of the town, and in various spots of Bridger National Forest, Southwestern part, along trails up to 9,000 ft. alt. Most of the material collected has gone to the Cornell University Museum; the rest to the American Museum of Natural History and the Museum of Comparative Zoology. The best hunting grounds proved to be: the Sierra Madre at about 8,000 ft. alt., where on some forest trails I found among other things a curious form (? S. secreta dos Passos & Grey) of Speyeria egleis Bchr flying in numbers with S. atlantis hesperis Edw. and S. hydaspepurpurascensti....
Входимость: 2. Размер: 56кб.
Часть текста: Пниным, повествователем и автором, — все равно роман не оставляет впечатления темного, непристойного, что присуще большинству англоязычных текстов Набокова. Это впечатление усиливается тем, что «Пнин» и «Лолита» создавались едва ли не одновременно; последняя словно лишила «Пнина» плоти, поглотив всю энергию либидо, какую Набоков способен был произвести за один раз. Однако же и «Пнин» — книга зачастую непристойная; более того, ее скрытая непристойность намекает на более глубокую, поэтическую перверсию, лежащую в основе почти всех набоковских текстов. В романах «Лолита», «Камера обскура» («Laughter in the Dark»), «Бледное пламя» и «Ада» фигура извращенца служит Набокову внутритекстовой репрезентацией герменевтической позиции автора — и его идеального читателя: чтобы добраться до сути текста, его нужно извратить, вывернуть наизнанку. «Пнин», казалось бы, стоит особняком среди англоязычных произведений Набокова — никого из его главных героев читатели «The New Yorker» 1950-х гг. не заклеймили бы как извращенца. И все же одним из важных признаков присутствия автора остается его плотоядный взгляд, и — что гораздо более важно — в «Пнине» перверсия, отвечая на герменевтические усилия проницательного читателя, обнажает свои приемы как нигде больше в набоковской прозе — до такой степени, что эту книгу можно прочесть как тайный манифест о необходимости извращенного прочтения. Озадачивает нежелание набоковедов осознать, что извращенный ум — необходимое (хотя и недостаточное) условие понимания...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: им доносит, 4 Что новый начался балет. Театра злой законодатель, Непостоянный обожатель Очаровательных актрис, 8 Почетный гражданин кулис, Онегин полетел к театру, Где каждый, вольностью дыша, Готов охлопать entrechat, 12 Обшикать Федру, Клеопатру, Моину вызвать (для того, Чтоб только слышали его). 3—4 Спектакль начинался в половине седьмого: из двух императорских театров того времени (1819) имеется в виду, вероятно, Большой Каменный в Коломне. Балеты в нем шли в сочетаниях с различными операми и трагедиями. Нельзя не заметить, насколько привязан этот бездарный день к ходу часовых стрелок. «Те, кто менее всех ценят время, обычно имеют на себе более всего часов и как никто озабочены точностью их хода» (Мария Эджуорт «Скука» / «Ennui» [1809], ch. 1) 5 …злой — недобрый, сердитый, злобный, коварный, недоброжелательный. Злой в этом ряду — единственное односложное прилагательное 6 Непостоянный обожатель… — Фр. volage adorateur (как, например, у Расина в «Федре» [1677], II, 1) 6—7 …обожатель / Очаровательных актрис… — Ср. у Стендаля в «Красном и черном» (1831, гл. 24): «„Вот что, дорогой мой [сказал князь Коразов Жюльену Сорелю]… может быть, влюбились в какую-нибудь актрису?“ Русские старательно копируют французские нравы, только отставая лет на пятьдесят. Сейчас [в 1830 г.] они подражают веку Людовика XV». То же у Стендаля и с русскими 1830 г.: они принадлежат к литературному типу путешествующего московита XVIII столетия. Насколько эвфемистичен поэт в...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: деревянным басом отвечает Портрет с титула Первого фолио). Заметьте также подпись: "Ink, a drug". Чей-то досужий карандаш (Эмбер весьма ценил эту ученую шутку) занумеровал буквы так, что получилось "Grudinka", - это означает "бекон" в некоторых славянских языках. Номер второй показывает того же увальня (теперь приодетого джентльменом), стягивающего с головы самого джентльмена (он теперь сидит за столом и пишет) некое подобие шапски. Понизу той же рукой написано: "Ham-let, или Homelette au Lard". Наконец, на номере третьем - дорога, пеший путник (в украденной шапске) и указатель "В Хай-Уиком". Имя его подобно Протею. В каждом углу он плодит двойников. Почерку его бессознательно подражают законники, которым выпала доля писать той же рукой. В сырое утро 27 ноября 1582го года он - Шакспир, она - Уотли из Темпл-Графтон. Два дня спустя, он - Шагспир, она же - Хатуэй из Стратфорда-на-Авоне. Так кто же он? Вильям Икс, прехитро составленный из двух левых рук и личины. Кто еще?...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: OF ONEGIN'S JOURNEY The last [Eighth] Chapter of Eugene Onegin was published [1832] separately with the following foreword: “The dropped stanzas gave rise more than once to reprehension and gibes (no doubt most just and witty). The author candidly confesses that he omitted from his novel a whole chapter in which Onegin's journey across Russia was described. It depended upon him to designate this omitted chapter by means of dots or a numeral; but to avoid ambiguity he decided it would be better to mark as number eight, instead of nine, the last chapter of Eugene Onegin, and to sacrifice one of its closing stanzas [Eight: XLVIIIa]: 'Tis time: the pen for peace is asking nine cantos I have written; my boat upon the joyful shore 4 by the ninth billow is brought out. Praise be to you, O nine Camenae, etc. “P[avel] A[leksandrovich] Katenin (whom a fine poetic talent does not prevent from being also a subtle critic) observed to us that this exclusion, though perhaps advantageous to readers, is, however, detrimental to the plan of the entire work since, through this, the transition from Tatiana the provincial miss to Tatiana the grande dame becomes too unexpected and unexplained: an observation revealing the experienced artist. The author himself felt the justice of this but decided to leave out the chapter for reasons important to him but not to the public. Some fragments [XVI–XIX, l–10] have been published [Jan. 1, 1830, Lit. Gaz. ] ; we insert them here, subjoining to them several other stanzas.” E. [sic] Onegin drives from Moscow to Nizhni Novgorod: [IX] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . before him Makariev bustlingly bestirs itself, 4 with its abundance seethes. Here the...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: them divided tidily into ample light and narrow shade: the light pertaining to the solace of research in palatial libraries, the shade to my excruciating desires and insomnias of which enough has been said. Knowing me by now, the reader can easily imagine how dusty and hot I got, trying to catch a glimpse of nymphets (alas, always remote) playing in Central Park, and how repulsed I was by the glitter of deodorized career girls that a gay dog in one of the offices kept unloading upon me. Let us skip all that. A dreadful breakdown sent me to a sanatorium for more than a year; I went back to my workonly to be hospitalized again. Robust outdoor life seemed to promise me some relief. One of my favorite doctors, a charming cynical chap with a little brown beard, had a brother, and this brother was about to lead an expedition into arctic Canada. I was attached to it as a “recorder of psychic reactions.” With two young botanists and an old carpenter I shared now and then (never very successfully) the favors of one of our nutritionists, a Dr. Anita Johnsonwho was soon flown back, I am glad to say. I had little notion of what object the expedition was pursuing. Judging by the number of...
Входимость: 1. Размер: 145кб.
Часть текста: 5–2 Автор пишет на языке, имеющем мало общего с русским. Он любит выдумывать слова. <… > Он <… > вкладывает в уста действующих лиц торжественные, но не совсем грамотные сентенции, вроде: «Поэт сам избирает предметы для своих песен, толпа не имеет права управлять его вдохновением». – Критик не узнал цитату из «Египетских ночей» Пушкина (см.: [4–311]). Набоков насмехается над Петром Пильским (см. о нем в преамбуле), который в отзыве о второй главе «Дара» упрекнул писателя за использование слова «первосонье», не поняв, что оно принадлежит Пушкину и появляется в цитате из «Капитанской дочки». В этой же рецензии Пильский попал впросак и с фамилией главного героя «Дара», которую он принял за «как бы собирательный псевдоним», утверждая, что Сирин со злой иронией говорит о «кокетничающих, вычурных и бездарных стихах какого-то Годунова-Чердынцева» (Сегодня. 1937. № 274. 6 октября). Кроме того, в рецензии на «Приглашение на...
Входимость: 1. Размер: 42кб.
Часть текста: crotch of her pantiesshe had always been singularly absentminded, or shameless, or both, in matters of legshow. This, then, was the hermetic vision of her which I had locked inafter satisfying myself that the door carried no inside bolt. The key, with its numbered dangler of carved wood, became forthwith the weighty sesame to a rapturous and formidable future. It was mine, it was part of my hot hairy fist. In a few minutessay, twenty, say half-an-hour, sicher its sicher as my uncle Gustave used to sayI would let myself into that “342” and find my nymphet, my beauty and bride, imprisoned in her crystal sleep. Jurors! If my happiness could have talked, it would have filled that genteel hotel with a deafening roar. And my only regret today is that I did not quietly deposit key “342” at the office, and leave the town, the country, the continent, the hemisphere,indeed, the globethat very same night. Let me explain. I was not unduly disturbed by her self-accusatory innuendoes. I was still firmly resolved to pursue my policy of sparing her purity by operating only in the stealth of night, only upon a completely anesthetized little nude. Restraint and reverence...