Владимир Набоков: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "ANIMAL". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 36кб.

Часть текста: " as the poets said in grove-rich England, the "fly doctor," as they wisecracked in advanced Russian circles) who wished to acquire from books a general notion of the fauna of Europe, including Russia, was compelled to scrabble for his crumbs of information in entomological journals in six languages and in multivolume, hard-to-find editions such as the Oberthьr books or those of Grand Duke Nikolai Mikhailovich. The absence or utter inadequacy of "references" in the atlases ad usum Delphini, the tedious perusal of the index of names enclosed with an annual volume of a monthly journal, the sheer number of these journals and volumes (in my father's library there were more than a thousand of the latter alone, representing a good hundred journals) - all this had to be overcome in order to hunt down the necessary reference, if it existed at all. Nonetheless, even in my exceptionally propitious situation things were not easy: Russia, particularly in the north, dwelt in a mist,...

Входимость: 3. Размер: 112кб.

Часть текста: фрагмент) 1960-е годы 1960-е годы Георгий Адамович – Игорю Чиннову, 13 февраля 1960 <…> «Лолита». Я еле ее дочитал, так мне было скучно. Блестяще и совсем ни к чему. И какой вздор с налетом учености написала о Набокове Берберова в «Новом журнале»! Но если говорить о таланте «изображения и повествования», то в Набокове его больше, и даже бесконечно больше, чем в «Живаго», который уже начинает водворяться на свое законное, средне декадентское, – хоть и не без трогательности, – место. Мне лично «Живаго» интереснее, но как писатель Набоков головой выше. <…> Георгий Адамович – Владимиру Варшавскому, 1 мая 1960 <…> Вы стали слишком чувствительны к «художественности». По-моему, нет ничего опаснее. Вас как будто смутил Набоков. Он почти гениально талантлив, не спорю, но образец это дурной, и, кстати, «Лолита» – в конце концов совсем плохая книга. <…> Роман Гринберг – Георгию Адамовичу, 29 октября 1960 <…> Пусти меня,...

Входимость: 3. Размер: 59кб.

Часть текста: supine, his long legs together, like a death-size wax figure. I have to put the impact of an instantaneous vision into a sequence of words; their physical accumulation in the page impairs the actual flash, the sharp unity of impression: Rug-heap, car, old man-doll, Miss O.’s nurse running with a rustle, a half-empty tumbler in her hand, back to the screened porchwhere the propped-up, imprisoned, decrepit lady herself may be imagined screeching, but not loud enough to drown the rhythmical yaps of the Junk setter walking from group to groupfrom a bunch of neighbors already collected on the sidewalk, near the bit of checked stuff, and back to the car which he had finally run to earth, and then to another group on the lawn, consisting of Leslie, two policemen and a sturdy man with tortoise shell glasses. At this point, I should explain that the prompt appearance of the patrolmen, hardly more than a minute after the accident, was due to their having been ticketing the illegally...

Входимость: 2. Размер: 27кб.

Часть текста: 1970. Appendix One: Abram Gannibal. // Eugene Onegin, by Aleksandr Pushkin. Revised edition. Translated with a commentary by Vladimir Nabokov. Four volumes. Princeton: Princeton University Press, 1975. Vol. 3. P. 387–447. The Circle // Nabokov F. A Russian Beauty and Other Stories. New York: McGraw-Hill, 1973. P. 253–268. Conclusive Evidence: A Memoir. New York: Harper and Row, 1951. The Creative Writer // Bulletin of the New England Modern Language Association. 1942. 4. N 1. P. 21–29. Foreword // Nabokov V. Despair. New York: Putnam's, 1965. P. 7–10. Lectures on Don Quixote / Ed. by Fredson Bowers. New York: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1983. Lectures on Literature / Ed. by Fredson Bowers. New York: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1980. Lectures on Russian Literature / Ed. by Fredson Bowers. New York: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1981. Lolita: A Screenplay. New York: McGraw-Hill, 1974. The Nabokov — Wilson Letters: Correspondence between Vladimir Nabоkov and Edmund Wilson, 1940–1971 / Ed., annotated, and introduced by Simon Karlinsky. New York: Harper and Row, 1979. Poems and Problems. New York: McGraw-Hill, 1970. Prof. Woodbridge in an Essay on Nature Postulates the Reality of the World // New York Sun, 1940, 15, 10 December. Speak, Memory: An Autobiography Revisited. New York: Putnam's, 1966. Strong Opinions. New York: McGraw-Hill, 1973. The Tragedy of Tragedy // Nabokov V. The Man From the U. S. S. R. and Other Plays / Ed. by Dmitri Nabokov. New York: Harcourt Brace Jovanovich / Bruccoli Clark, 1984. P. 323–432. II Abrams M. H. A Glossary of Literary Terms. 3d ed. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1971. Alexandrov, Vladimir E. Andrei Bely: The Major Symbolist Fiction. Cambridge: Harvard University Press, 1985....

Входимость: 2. Размер: 174кб.

Часть текста: в метафизическом подтексте романа В. Набокова «Защита Лужина». Рассматривается роль и характер обращенных к судьбе и учению Блеза Паскаля образов и деталей в набоковском романе «Защита Лужина». Анализируются связанные с ними тематические ряды. Показано, что тема Паскаля в романе Набокова представлена в контексте философских размышлений его старшего современника – Л. Шестова, и является частью набоковского с ним диалога-полемики. Мы показали, что лейтмотивом, «ведущей мелодией», связанной с композиционным узлом произведения можно рассматривать комплекс тем трактующих аллегорически-психологическое превращение автора шахматной защиты Лужина в её жертвенного персонажа – черного шахматного коня. Соответственно в области подтекста эти темы раскрываются, подсвечиваются и дополняются введением в текст аллюзий на такие произведения-претексты как: - книга Л. Кэрролла «Алиса в зазеркалье» с её образом Белого шахматного рыцаря (White Knight) – аллегорического авторского двойника, - или «Медный Всадник» Пушкина, рассмотренный в контексте, или сквозь призму критических и художественных текстов Мережковского, Брюсова, Белого, представляющих эволюцию символа Медного Всадника, - или история рыцаря-безумца в «Дон Кихоте» Сервантеса. Вместе с тем, когда мы переходим к рассмотрению в произведении философского, смыслового подтекста мы видим, что в построении выразительной целостности этого совокупно-единого высказывания, вместе с «ведущей мелодией», разворачивающимся «лейтмотивом», автором задействуется целая гамма сопутствующих тематических звучаний. И в качестве поясняющей музыкальной аллегории хотел бы использовать образ симфонического звучания тем в самом романе и в актуализируемых в нем подтекстах. «Симфонического», т. е. созвучного (Симфония - др. -греч....

Входимость: 2. Размер: 59кб.

Часть текста: Гарвардскому музею сравнительной зоологии, и двадцать с лишним статей в лепидоптерологических журналах. Его таксономическая работа, посвященная южноамериканским Lycaenidae (бабочки семейства “голубянок”), остается фундаментом современных изысканий в этой области[1]. Но Природа едина, и невозможно знать все о бабочках, ничего не зная о многом другом. На тех же книжных полках — богатая коллекция разнообразных справочников: “Здесь есть Американский словарь, на оливково-коричневой обложке которого орел с национального герба превращается в великолепного сфинкса. Есть и орнитологические и ботанические тексты, поскольку он гордился тем, что мог опознать каждое растение и каждую птицу, с которыми ему доводилось сталкиваться”[2]. Русские названия впервые обнаруженных видов часто карандашом вписывались в его справочники, тогда как соответствующие латинские обозначения вставлялись на поля рукописей его переводчиков, чтобы облегчить перемещение книги на новую территорию[3]. Как говорит Дмитрий: “Отец любил и птицу, и слово”[4]. Набоков тщательно обустраивал флору и фауну своей прозы, хотя редко обременял специальной информацией читателя. Несмотря на то, что бабочки и их цветущие “хозяева” — растения — были первой любовью Набокова, птицы также занимают значимое место в его прозе. Как и бабочки, птицы летают; как и цветы, они замечательны по форме и цвету; но, в отличие от бабочек, они поют. В...

Входимость: 1. Размер: 118кб.

Часть текста: линзовое стекло, или зеркало, помогающее взглянуть в область, недоступную прямому взору. Эта область “сквозит” почти везде и всюду, размывая, делая туманно расплывчатой материю его текстов, намекающих на присутствие как бы следующего измерения в нашем, хоть и реалистиче-ски-объемном, но не удовлетворяющем сокровенное чутье, мире. Тайна окружает прозу Набокова” 1 . Это — начало только что вышедшей в свет монографии о Набокове. В кратком предисловии к книге автор сообщает, что писалась она “в 1992—93 годах, в полуподвальной комнатке на окраине Тюбингена”, а заключает это предисловие таким скромным признанием: “Мне хотелось бы, чтобы эта работа стала для корпуса набоковских сочинений тем же, что брошюра Голлербаха для писаний Розанова” 2 . Называя это признание скромным, я, конечно, слукавил. Чтобы представить себе истинный масштаб претензий М. Шульмана, достаточно припомнить, что упомянутую им “брошюру”Голлербаха весьма высоко оценили при ее появлении Н. А. Бердяев, П. А. Флоренский, Г. Г. Шпет (не говоря уже о самом Розанове), что Н. О. Лосский назвал ее “блестящей характеристикой Розанова” и использовал в качестве основного источника для характеристики Розанова в своей “Истории русской философии” 3 . Но вовсе не чрезмерные амбиции М. Шульмана побудили меня начать эту статью приведенной выше цитатой из его книги. Толкнуло меня на это откровенно выраженное убеждение автора монографии, что любая книга Набокова несет в себе некое таинственное сообщение , и — почти прямо декларируемое — стремление его это таинственное сообщение разгадать. И тут не так даже важно, что тайна, которая “окружает прозу Набокова”, в его представлении — сугубо мистического свойства, что проникнуть в эту тайну, по-видимому,...

Входимость: 1. Размер: 53кб.

Часть текста: other hand, I was urged by a war-time university in New York to complete my comparative history of French literature for English-speaking students. The first volume took me a couple of years during which I put in seldom less than fifteen hours of work daily. As I look back on those days, I see them divided tidily into ample light and narrow shade: the light pertaining to the solace of research in palatial libraries, the shade to my excruciating desires and insomnias of which enough has been said. Knowing me by now, the reader can easily imagine how dusty and hot I got, trying to catch a glimpse of nymphets (alas, always remote) playing in Central Park, and how repulsed I was by the glitter of deodorized career girls that a gay dog in one of the offices kept unloading upon me. Let us skip all that. A dreadful breakdown sent me to a sanatorium for more than a year; I went back to my workonly to be hospitalized again. Robust outdoor life seemed to promise me some relief. One of my favorite doctors, a charming cynical chap with a little brown beard, had a brother, and this brother was about to lead an expedition into arctic Canada. I was attached to it as a “recorder of psychic reactions.” With two young botanists and an old carpenter I shared now and then (never very successfully) the favors of one of our nutritionists, a Dr. Anita Johnsonwho was soon flown back, I am glad to say. I had little notion of what object the expedition was pursuing. Judging by the number of meteorologists upon it, we may have been tracking to its lair (somewhere on Prince of Wales’ Island, I understand) the wandering and wobbly north magnetic pole. One group, jointly with the Canadians, established a weather station on Pierre...

Входимость: 1. Размер: 54кб.

Часть текста: the former. There is nothing more atrociously cruel than an adored child. Did I mention the name of that milk bar I visited a moment ago? It was, of all things, The Frigid Queen. Smiling a little sadly, I dubbed her My Frigid Princess. She did not see the wistful joke. Oh, d not scowl at me, reader, I do not intend to convey the impressin that I did not manage to be happy. Readeer must understand that in the possession and thralldom of a nymphet the enchanted traveler stands, as it were, beyond happiness. For there is no other bliss on earth comparable to that of fondling a nymphet. It is hors concours , that bliss, it belongs to another class, another plane of sensitivity. Despite our tiffs, despite her nastiness, despite all the fuss and faces she made, and the vulgarity, and the danger, and the horrible hopelessness of it all, I still dwelled deep in my elected paradisea paradise whose skies were the color of hell-flamesbut still a paradise. The able psychiatrist who studies my caseand whom by now Dr. Humbert has plunged, I trust, into a state of leporine fascinationis no doubt anxious to have me take Lolita to the seaside and have me find there, at last, the “gratification” of a lifetime urge, and release from the “subconscious” obsession of an incomplete childhood romance with the initial little Miss Lee. Well, comrade, let me tell you that I did look for a beach, though I also have to confess that by the time we reached its mirage of gray water, so many delights had already been granted me by my traveling companion that the search for a Kingdom by the Sea, a Sublimated Riviera, or whatnot, far from being the impulse of the subconscious, had...

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: sent me the questions answered below. The interview appeared in the Christmas number of that journal. Magic, sleight-of-hand, and other tricks have played quite a role in your fiction. Are they for amusement or do they serve yet another purpose? Deception is practiced even more beautifully by that other V. N., Visible Nature. A useful purpose is assigned by science to animal mimicry, protective patterns and shapes, yet their refinement transcends the crude purpose of mere survival. In art, an individual style is essentially as futile and as organic as a fata morgana. The sleight-of-hand you mention is hardly more than an insect's sleight-of-wing. A wit might say that it protects me from half-wits. A grateful spectator is content to applaud the grace with which the masked performer melts into Nature's background. In your autobiography. Speak, Memory, you describe a series of concurrent, insignificant events around the world "forming an instantaneous and transparent organism of events, " of which the poet (sitting in a lawn chair at...

Поиск по творчеству и критикеCлово "ANIMAL"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "ANIMAL"