Поиск по творчеству и критике
Cлово "POSE"
Входимость: 3. Размер: 56кб.
Входимость: 2. Размер: 134кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 136кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 56кб.
Часть текста: темного, непристойного, что присуще большинству англоязычных текстов Набокова. Это впечатление усиливается тем, что «Пнин» и «Лолита» создавались едва ли не одновременно; последняя словно лишила «Пнина» плоти, поглотив всю энергию либидо, какую Набоков способен был произвести за один раз. Однако же и «Пнин» — книга зачастую непристойная; более того, ее скрытая непристойность намекает на более глубокую, поэтическую перверсию, лежащую в основе почти всех набоковских текстов. В романах «Лолита», «Камера обскура» («Laughter in the Dark»), «Бледное пламя» и «Ада» фигура извращенца служит Набокову внутритекстовой репрезентацией герменевтической позиции автора — и его идеального читателя: чтобы добраться до сути текста, его нужно извратить, вывернуть наизнанку. «Пнин», казалось бы, стоит особняком среди англоязычных произведений Набокова — никого из его главных героев читатели «The New Yorker» 1950-х гг. не заклеймили бы как извращенца. И все же одним из важных признаков присутствия автора остается его плотоядный взгляд, и — что гораздо более важно — в «Пнине» перверсия, отвечая на герменевтические усилия проницательного читателя, обнажает свои приемы как нигде больше в набоковской прозе — до такой степени, что эту книгу можно прочесть как тайный манифест о необходимости извращенного прочтения. Озадачивает нежелание набоковедов осознать, что...
Входимость: 2. Размер: 134кб.
Часть текста: примате формы или чувства, выдумки или реальности в творческом процессе писателя. Строгие рамки и несвобода, которыми обусловлена работа переводчика, стали для Набокова способом взаимодействия с другими писателями. Воспринимая жизненный опыт одних, он соотносил его изложение с тем, что читал у других. Темы, образность, стилистические обороты, которые он встречал у писателя, он вновь использовал в собственных ранних стихах и привносил в работу над переводом других поэтов. Учитывая, что впоследствии Набоков любил подчеркивать свою независимость и что современная критика пытается поместить его на пересечении модернизма и постмодернизма, заслуживает внимания тот факт, что первыми, кого он почтил, были романтики и неоромантики, то есть художники, чьи чувства часто оказывались на виду у всех и чьи необычные судьбы выбивались из ряда других, наравне с их творчеством. Таким писателем был Мюссе. Он был первой «маской», которой воспользовался Набоков, чтобы рассказать о своих самых глубоких чувствах и опыте, так и оставшихся главным источником для его творчества: о...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: году, Набоков продолжал наблюдать и делать заметки. В Америке его интересовало абсолютно все 1 . Записи Набокова свидетельствуют о желании во всем разобраться, об интересе к предмету: например, он записывал информацию о характере и физиологии американских девочек-подростков: в каком возрасте у них в среднем начинается менструация, как меняется поведение, как правильно ставить клизму . Он собирал девчачий сленг из подростковых журналов, и то, что родной язык у него был все-таки русский (хотя правильный английский Набоков прекрасно знал), помогло ему обратить внимание на такие разговорные фразы, как “It’s a sketch” (“Вот умора”) или “She was loads offun” (“С ней не соскучишься”). Для вдохновения Набокову нужны были подробности, реальные факты. Ни один другой писатель его времени так трепетно не относился к реальности, в объективности которой можно убедиться на личном опыте, и одновременно не подвергал таким сомнениям, если принимать всерьез предупреждение Набокова о том, что все преходяще. Он специально ездил в автобусах, чтобы подслушать, как говорят подростки, а для сцены с любопытной мисс Пратт 4 , начальницей Бердслейской школы, встретился с настоящей директрисой под предлогом, что его дочь якобы хочет у них учиться. В конце марта 1950 года Набоков прочел в газетах о сенсационном преступлении. Безработный автомеханик по...
Входимость: 1. Размер: 40кб.
Часть текста: «Лолиту» пять лет. Нагрузка в Корнелле оказалась легче, нежели в Уэлсли (по крайней мере, первое время), платили лучше, главы из «Память, говори» регулярно выходили в New Yorker и привлекали внимание читателей, Дмитрий хорошо учился в школе-пансионате, которая нравилась его родителям, так что Набоков смог наконец сесть за новый большой роман. Книга давалась ему с трудом. «Раза два я чуть было не сжег недописанного черновика», — признается он в послесловии к американскому изданию романа; биографы Набокова сходятся на том, что он действительно пытался уничтожить книгу: первый раз — осенью 1948 года, когда он только-только начал преподавать в Корнелле, а второй — два года спустя. Вера героически спасла рукописи: выхватила карточки или исписанные листы из оцинкованного резервуара, в которой ее муж развел огонь, затоптала пламя и припечатала: «Это надо сохранить!», с чем Набоков согласился. Сжечь рукопись, а не просто выбросить в ведро, Набоков решил, видимо, потому, что материал сам по себе был опасный, взрывной. Часть заметок он уничтожил, так что рукопись «Лолиты» не сохранилась: автор сжег карточки, на которых писал, после того как был готов чистовой экземпляр. Попытки уничтожить незаконченное произведение выглядят неестественно и чересчур театрально. Вера каждый раз бросалась спасать бумаги: когда ее не было поблизости, Набоков огня не разводил. Разумеется, его беспокоило, что ни одно американское издательство не возьмется за публикацию (в особенности после гонений, обрушившихся на «Мемуары округа Геката»), но работу над рукописью Набоков не прерывал. Да, он боялся за роман, но и возлагал на него определенные надежды. Сложно сказать, почему процесс шел с таким трудом: Набоков винил во ...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: 14 …vulgar — Русскому прилагательному «вульгарный» вскоре было суждено стать общеупотребительным. В более широком смысле, «грубый» и «низменный», этот термин тождествен понятию «площадной» (от «городской площади», «рынка»), которое встречается и в других местах ЕО (гл. 4, XIX, 8 и гл. 5, XXIII, 8). Ср.: мадам де Сталь, «О литературе» (см. коммент. к гл. 3, XX, 14), ч. 1, гл. 19 (изд. 1818), т. II, с. 50: «…ce mot la vulgarité n'avoit pas encore été employé [au siècle de Louis XIV]; mais je le crois bon et nécessaire» [828] . См. также коммент. к гл. 8, XIV, 13. 14—XVI, 6 Заключенный в скобки пассаж, начиная со слов «Не могу», завершающих строфу XV, 14, и вплоть до строфы XVI, 6 включительно, когда нам предложено вернуться к интересующей нас даме, представляет собой редкий вид межстрофического переноса. В данном конкретном случае он также забавным образом играет роль некоей дверцы, открытой для читателя, но закрытой для Онегина, который замечает эту...
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Часть текста: — военный инвалид. 11—14 Рукопись четырехстопного стихотворения из сорока четырех стихов, написанного в сентябре 1821 г. и обращенного к «[Николаю] Алексееву», доброму знакомому Пушкина по Кишиневу, в котором поднимаются те же темы, что и в гл. 2, XVIII, содержит среди прочих отвергнутых строк следующие: Вдали штыков и барабанов Так точно старый инвалид — Встречает молодых уланов И им о битвах говорит. Пушкинское (отвергнутое) примечание к этой строфе (в черновике примечаний к изданию 1833 г. — ПД, 172) звучит так: Et je ressemble au vieux guerrier Qui rencontre ses frères d'armes Et leur parle encore du métier. [392] Пушкин не называет имени автора этих стихов, и кроме того, либо он сам, либо переписчики (я не видел автограф) написали слово «encore» не так, как в оригинале, — оно не скандируется. Я обнаружил, что цитата взята из начала стихотворения Парни «Взгляд на Киферу» («Coup d'oeil sur Cythère», 1787; в издании 1802 г. напечатанном под названием «Radotage à mes amis» —...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: of years during which I put in seldom less than fifteen hours of work daily. As I look back on those days, I see them divided tidily into ample light and narrow shade: the light pertaining to the solace of research in palatial libraries, the shade to my excruciating desires and insomnias of which enough has been said. Knowing me by now, the reader can easily imagine how dusty and hot I got, trying to catch a glimpse of nymphets (alas, always remote) playing in Central Park, and how repulsed I was by the glitter of deodorized career girls that a gay dog in one of the offices kept unloading upon me. Let us skip all that. A dreadful breakdown sent me to a sanatorium for more than a year; I went back to my workonly to be hospitalized again. Robust outdoor life seemed to promise me some relief. One of my favorite doctors, a charming cynical chap with a little brown beard, had a brother, and this brother was about to lead an expedition into arctic Canada. I was attached to it as a “recorder of psychic reactions.” With two young botanists and an old carpenter I shared now and then (never very successfully) the favors of one of our nutritionists, a Dr. Anita Johnsonwho was soon flown back, I am glad to say. I had little notion of what object the expedition was pursuing. Judging by the number of meteorologists upon it, we may have been tracking to its lair (somewhere on Prince of Wales’ Island, I understand) the wandering and wobbly north magnetic pole. One group, jointly with the Canadians, established a weather station on Pierre Point...
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 136кб.
Часть текста: книг? Существует ли такой список? «Лолита» это необычайное художественное произведение. Это книга о страстной любви взрослого мужчины, соблазненного двенадцатилетней девочкой. Книгу упрекали в эротизме и даже в порнографии. Нелепое обвинение. В ней речь идет о глубоких и трагических переживаниях. Если книга эта действительно запрещена в Советском Союзе, то теряет на этом только советский читатель. <…> Но конечно, возможно, что это совсем не так и что разговоры о запрещении всего только ложный слух. Как сам Набоков неоднократно указывал <…> его книги лишены политической подоплеки <…> таким образом, оставалось бы предположить, что причина запрета «Лолиты» в любовной теме книги? [1192] Эти вопросы, обращенные к литературно‑издательскому начальству за железным занавесом, могли вызвать у читателей лишь недоумение. Старый эмигрант и видный юрист А. А. Гольденвейзер писал Вере Набоковой 11 января 1967 года: «Получил я также проспект русского перевода „Лолиты“, в котором – довольно наивно – выражается сомнение в том, что книга запрещена в России. Насколько я знаю, ни одно произведение живого русского эмигранта в Россию не допускается» [1193]. Набоков, разумеется, понимал, что перевод его скандальной книги ни при каких обстоятельствах легальным путем в СССР проникнуть не сможет. В «Постскриптуме к русскому изданию» романа он заметил: Вопрос же – для кого, собственно,...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: that you buy in Algiers and elsewhere, and wonder what to do with afterwards. It turned out to be much too flat for holding my bulky chessmen, but I kept itusing it for a totally different purpose. In order to break some pattern of fate in which I obscurely felt myself being enmeshed, I had decideddespite Lo’s visible annoyanceto spend another night at Chestnut Court; definitely waking up at four in the morning, I ascertained that Lo was still sound asleep (mouth open, in a kind of dull amazement at the curiously inane life we all had rigged up for her) and satisfied myself that the precious contents of the “luizetta” were safe. There, snugly wrapped in a white woolen scarf, lay a pocket automatic: caliber. 32, capacity of magazine 8 cartridges, length a little under one ninth of Lolita’s length, stock checked walnut, finish full blued. I had inherited it from the late Harold Haze, with a 1938 catalog which cheerily said in part: “Particularly well adapted for use in the home and car as well as on the person.” There it lay, ready for instant service on the person or persons, loaded and fully cocked with the slide lock in safety position, thus precluding any accidental discharge. We must remember that a pistol is the Freudian symbol of the Ur-father’s central forelimb. I was now glad I had it with meand even more glad that I had learned to use it two years before, in the pine forest around my and Charlotte’s glass lake. Farlow, with whom I had roamed those remote woods, was an admirable marksman, and with his. 38 actually managed to hit a hummingbird, though I must say not much of it could be retrieved for proofonly a little iridescent fluff. A burley ex-policeman called Krestovski, who in the twenties had shot and killed two escaped convicts, joined us and bagged a tiny woodpeckercompletely out of...