Владимир Набоков: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "ANGUISH". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 55кб.

Часть текста: had vanished, Onegin, by ennui pursued again, by Olga's side sank into meditation, 4 pleased with his vengeance. After him Ólinka yawned too, sought Lenski with her eyes, and the endless cotillion 8 irked her like an oppressive dream. But it has ended. They go in to supper. The beds are made. Guests are assigned night lodgings — from the entrance hall 12 even to the maids' quarters. Restful sleep by all is needed. My Onegin alone has driven home to sleep. II All has grown quiet. In the drawing room the heavy Pustyakov snores with his heavy better half. 4 Gvozdin, Buyanov, Petushkov, and Flyanov (who is not quite well) have bedded in the dining room on chairs, with, on the floor, Monsieur Triquet 8 in underwaistcoat and old nightcap. All the young ladies, in Tatiana's and Olga's rooms, are wrapped in sleep. Alone, sadly by Dian's beam 12 illumined at the window, poor Tatiana is not asleep and gazes out on the dark field. III With his unlooked-for apparition, the momentary softness of his eyes, and odd conduct with Olga, 4 to the depth of her soul she's penetrated. She is quite unable...

Входимость: 3. Размер: 34кб.

Часть текста: flock of swans: his own vatic fingers he laid on the live strings, which then twanged out by themselves a paean to princes. So let us begin, brothers, this tale- from Vladimir of yore to nowadays Igor. who girded his mind with fortitude, and sharpened his heart with manliness; [thus] imbued with the spirit of arms, he led his brave troops against the Kuman land in the name of the Russian land. Boyan apostrophized O Boyan, nigh tingale of the times of old! If you were to trill [your praise of] these troops, while hopping, nightingale, over the tre e of thought; [if you were] flying in mind up to the clouds; [if] weaving paeans around these times, [you were] roving the Troyan Trail, across fields onto hills; then the song to be sung of Igor, that grandson of Oleg [, would be]: "No storm has swept falcons across wide fields; flocks of daws flee toward the Great Don"; or you might intone thus, vatic Boyan, grandson of Veles: "Steeds neigh beyond the Sula; glory rings in Kiev; trumpets blare in Novgorod[-Seversk]; banners are raised in Putivl." Vsievolod's speech Igor waits for his dear brother Vsevolod. And Wild Bull Vsevolod [arrives and] says to him: "My one brother, one bright brightness, you Igor! We both are Svyatoslav's sons. Saddle, brother, your swift steeds. As to mine, they are ready, saddled ahead, near Kursk; as to my Kurskers, they are famous knights- swaddled under war-horns, nursed under helmets, fed from the point of the lance; to them the trails are familiar, to them the ravines are known, the bows they have are strung tight, the quivers, unclosed, the sabers, sharpened; themselves, like gray wolves, they lope in the field, seeking for themselves honor, and for their prince glory." The Eclipse and Igor's speech Then Igor glanced up at the bright sun and saw that from it with...

Входимость: 2. Размер: 46кб.

Часть текста: because the vision was out of reach, with no possibility of attainment to spoil it by the awareness of an appended taboo; indeed, it may well be that the very attraction immaturity has for me lies not so much in the limpidity of pure young forbidden fairy child beauty as in the security of a situation where infinite perfections fill the gap between the little given and the great promisedthe great rosegray never-to-be-had. Mes fentres! Hanging above blotched sunset and welling night, grinding my teeth, I would crowd all the demons of my desire against the railing of a throbbing balcony: it would be ready to take off in the apricot and black humid evening; did take offwhereupon the lighted image would move and Even would revert to a rib, and there would be nothing in the window but an obese partly clad man reading the paper. Since I sometimes won the race between my fancy and nature’s reality, the deception was bearable. Unbearable pain began when chance entered the fray and deprived me of the smile meant for me. “ Savez-vous qu’ dix ans ma petite tait folle de voius?” said a woman I talked to at a tea in Paris, and the petite had just married, miles away, and I could not even remember if I had ever noticed her in that garden, next to those tennis courts, a dozen years before. And now likewise, the radiant foreglimpse, the promise of reality, a promise not only to be simulated seductively but also to be nobly heldall this, chance denied ...

Входимость: 2. Размер: 61кб.

Часть текста: you don't find it difficult thus every evening to kill time?” 8 “Not in the least.” “I cannot understand. From here I see what it is like: first — listen, am I right? — a simple Russian family, 12 a great solicitude for guests, jam, never-ending talk of rain, of flax, of cattle yard.” II “So far I do not see what's bad about it.” “Ah, but the boredom — that is bad, my friend.” “Your fashionable world I hate; 4 dearer to me is the domestic circle in which I can…” “Again an eclogue! Ah, that will do, old boy, for goodness' sake. Well, so you're off; I'm very sorry. 8 Oh, Lenski, listen — is there any way for me to see this Phyllis, subject of thoughts, and pen, and tears, and rhymes, et cetera? 12 Present me.” “You are joking.” “No.” “I'd gladly.” “When?” “Now, if you like. They will be eager to receive us.” III “Let's go.” And off the two friends drove; they have arrived; on them are lavished the sometimes onerous attentions 4 of hospitable ancientry. The ritual of the treat is known: in little dishes jams are brought, on an oilcloth'd small table there is set 8 a jug of lingonberry water. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . IV They by the shortest road fly home at full career. 17 Now let us eavesdrop furtively 4 upon...

Входимость: 2. Размер: 57кб.

Часть текста: Soyons logiques , crowed the cocky Gallic part of my brainand proceeded to rout the notion of a Lolita-maddened salesman or comedy gangster, with stooges, persecuting me, and hoaxing me, and otherwise taking riotous advantage of my strange relations with the law. I remember humming my panic away. I remember evolving even an explanation of the “Birdsley” telephone call… But if I could dismiss Trapp, as I had dismissed my convulsions on the lawn at Champion, I could do nothing with the anguish of knowing Lolita to be so tantalizingly, so miserably unattainable and beloved on the very even of a new era, when my alembics told me she should stop being a nymphet, stop torturing me. An additional, abominable, and perfectly gratuitous worry was lovingly prepared for me in Elphinstone. Lo had been dull and silent during the last laptwo hundred mountainous miles uncontaminated by smoke-gray sleuths or zigzagging zanies. She hardly glanced at the famous, oddly shaped, splendidly flushed rock which jutted above the mountains and had been the take-off for nirvana on the part of a temperamental show girl. The town was newly built, or rebuilt, on the flat floor of a seven-thousand-foot-high valley; it would soon bore Lo, I hoped, and we would spin on to California, to the Mexican border, to mythical bays, saguaro desserts, fatamorganas. Jos Lizzarrabengoa, as you remember, planned to take his Carmen to the Etats Unis. I conjured up a Central American tennis competition in which Dolores Haze and various Californian schoolgirl champions would dazzlingly participate. Good-will tours on that smiling level eliminate the distinction between passport and sport. Why did I hope we would be happy abroad? A change of environment is the traditional fallacy...

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: (Pnin. 183) [663]. Однако степени поражения бывают разные — Пнину удалось бежать из одного сюжета в другой, из мира просто извращенного в мир поэтический. Удалось ли?.. У Набокова оппозиция между перверсией и поэзией постоянно подвергается деконструкции: существование одной и другой может быть обосновано — более того, обусловлено — только отражением одной в другой. Когда Пнина-лектора представляют аудитории, его фамилию произносят как «Professor Pun-neen» (Pnin. 26), и можно подумать, что он — воплощение каламбура («pun»). Ведь что есть каламбур, как не вербальный взгляд искоса, искажение смысла посредством наложения двух смыслов — текста и теневого текста? Каламбур — это поэзия (и зачастую плохая поэзия) в миниатюре; фамилия героя обнаруживает существенную, неразрывную связь с исследованием искусства — и извращения, без которого искусство невозможно; извращения как главной метатворческой темы романа. Взаимосвязь между поэзией и перверсией с особой силой выражена в отношении к искусству Виктора — и к его, Виктора, влиянию на повествование о жизни Пнина. Дочитав роман до конца, мы в состоянии увидеть, что именно в момент вторжения Виктора в историю Пнина повествователь — «друг» Пнина — впервые теряет власть над своим «предметом». Когда в центр сцены выходит Виктор, Пнин в буквальном смысле на какое-то время исчезает из текста. Пресловутый предательский слог продолжает виться вдоль строк этой главы, но здесь — как в сказке про Золушку — ...

Входимость: 1. Размер: 39кб.

Часть текста: вдоль чёрных стен с обеих сторон улицы. Я смотрю, как они заполняются холодной ртутью. Дождевая ртуть поднимается всё выше и переливается через край. С непокрытой головой плавают вдалеке фонари, их лучи беспрерывно протянулись в дождливый сумрак. Вода в бадьях продолжает переливаться через край. Итак, я погружаюсь в твои пасмурные глаза, в мерцающую черноту узких аллей, где журчит и шелестит ночной дождь. Улыбнись мне. Почему ты смотришь на меня так пасмурно и мрачно. Теперь утро. Всю ночь звёзды пронзительно кричали детскими голосами, и, кто-то на крыше терзал и ласкал скрипку острым смычком. Смотри, солнце перевалилось через стену, словно сияющий парусник. Ты выдыхаешь туманом всё обволакивающий дым. Пылинки начинают кружиться в твоих глазах, миллионы золотых миров. Ты улыбнулась! Мы выходим на балкон. Весна. Внизу, посреди улицы, жёлто-кудрявый малыш быстро-быстро рисует бога. Бог растянулся от одной стороны улицы до другой. Малыш сжимает в руке кусок мела, маленький кусок белого угольного карандаша, и сидя на корточках, поворачивается, вычерчивая широкую линию. У этого белого бога большие белые пуговицы и развёрнутые наружу ступни. Распятый на асфальте он смотрит в небеса круглыми глазами. Белой дугой рот. Бревно-образная сигара появилась у него во рту. Винтовыми толчками малыш изображает спиралевидный дым. Руки в боки, он созерцает свою работу. Добавляет ещё одну пуговицу. Громыхнула оконная рама через дорогу; женский голос, огромный и счастливый позвал его. Малыш зафутболил подальше мел и...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: pleasure from me than of my enjoying Lo). The passion I had developed for that nymphetfor the first nymphet in my life that could be reached at last by my awkward, aching, timid clawswould have certainly landed me again in a sanatorium, had not the devil realized that I was to be granted some relief if he wanted to have me as a plaything for some time longer. The reader has also marked the curious Mirage of the Lake. It would have been logical on the part of Aubrey McFate (as I would like to dub that devil of mine) to arrange a small treat for me on the promised beach, in the presumed forest. Actually, the promise Mrs. Haze had made was a fraudulent one: she had not told me that Mary Rose Hamilton (a dark little beauty in her own right) was to come too, and that the two nymphets would be whispering apart, and playing apart, and having a good time all by themselves, while Mrs. Haze and her handsome lodger conversed sedately in the seminude, far from prying eyes. Incidentally, eyes did pry and tongues did wag. How queer life is! We hasten to alienate the very fates we intended to woo. Before my actual arrival, my landlady had planned to have an old spinster, a Miss Phalen, whose mother had been cook in Mrs. Haze’s family, come to stay in the house with Lolita and me, while Mrs. Haze, a career girl at heart, sought some suitable job in the nearest city. Mrs. Haze had seen the whole situation very clearly: the bespectacled,...

Входимость: 1. Размер: 23кб.

Часть текста: год. Появляется она, как правило, совершенно независимо от содержания сна, каковым, разумеется, может быть все что угодно, от Авалона до явнобрачия. Она, так сказать, мреет где-то рядом, словно скромная подпись художника. Я нахожу ее приставшей в уголку живописного полотна сновидения или затейливо внизанной в какую-нибудь декоративную часть картины. Однако временами она как бы замирает поодаль, немного барочная и все же не спорящая со статью деревьев – темной ели, белой березы, побег которой однажды пробился через ее дощатый пол. Винно-красные, бутылочно-зеленые и темно-синие ромбы цветных стекол беседки сообщают нечто часовенное ее решетчатым оконцам. Она осталась такой же, какой была в мою отроческую пору, – старая, крепкая деревянная постройка над папоротниковым оврагом в старой, приречной части нашего вырского парка. Осталась такой же или, может быть, чуть получшела. В той, настоящей, не хватало нескольких стекол и ветер заметал вовнутрь крошащуюся листву. Узкий мосток над яругой в самой глуши парка и беседка, встающая в середине его, будто сгущенная радуга, становились после недолгого дождика скользкими, словно натертыми темной и, пожалуй, волшебной мазью. Этимологически “pavilion” и “papilio” – близкие родственники. Мебели внутри не было никакой, лишь откидной, на ржавых петлях, столик под восточным окном, сквозь два-три опустевших или прозрачных ромба которого проглядывал между синих расплывов и пьяных краснот отблеск реки. На полу у моих ног...

Входимость: 1. Размер: 72кб.

Часть текста: vanité il avait encore plus de cette espèce d'orgueil qui fait avouer avec la même indifférence les bonnes comme les mauvaises actions, suite d'un sentiment de supériorité, peut-être imaginaire. Tiré d'une lettre particulière Not thinking to amuse the haughty world, having grown fond of friendship's heed, I wish I could present you with a gage 4 that would be worthier of you — be worthier of a fine soul full of a holy dream, of live and limpid poetry, 8 of high thoughts and simplicity. But so be it. With partial hand take this collection of pied chapters: half droll, half sad, 12 plain-folk, ideal, the careless fruit of my amusements, insomnias, light inspirations, unripe and withered years, 16 the intellect's cold observations, and the heart's sorrowful remarks. CHAPTER ONE To live it hurries and to feel it hastes. Prince Vyazemski I “My uncle has most honest principles: when he was taken gravely ill, he forced one to respect him 4 and nothing better could invent. To others his example is a lesson; but, good God, what a bore to sit by a sick person day and night, not stirring 8 a step away! What base perfidiousness to entertain one half-alive, adjust for him his pillows, 12 sadly serve him his medicine, sigh — and think inwardly when will the devil take you?” II Thus a young scapegrace thought as with post horses in the dust he flew, by the most lofty will of Zeus 4 the heir of all his kin. Friends of Lyudmila and Ruslan!...

Поиск по творчеству и критикеCлово "ANGUISH"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "ANGUISH"