Поиск по творчеству и критике
Cлово "SEINE"
Входимость: 2. Размер: 2кб.
Входимость: 2. Размер: 35кб.
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Входимость: 2. Размер: 120кб.
Входимость: 2. Размер: 153кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 112кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 134кб.
Входимость: 1. Размер: 141кб.
Входимость: 1. Размер: 154кб.
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 113кб.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 63кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 2кб.
Часть текста: L'Inconnue de la Seine L'Inconnue de la Seine Торопя этой жизни развязку, не любя на земле ничего, все гляжу я на белую маску неживого лица твоего. В без конца замирающих струнах слышу голос твоей красоты. В бледных толпах утопленниц юных всех бледней и пленительней ты. Ты со мною хоть в звуках помешкай, жребий твой был на счастие скуп, так ответь же посмертной усмешкой очарованных гипсовых губ. Неподвижны и выпуклы веки, густо слиплись ресницы. Ответь, неужели навеки, навеки? А ведь как ты умела глядеть! Плечи худенькие, молодые, черный крест шерстяного платка, фонари, ветер, тучи ночные, в темных яблоках злая река. Кто он был, умоляю, поведай, соблазнитель таинственный твой? Кудреватый племянник соседа - пестрый галстучек, зуб золотой? Или звездных небес завсегдатай, друг бутылки, костей и кия, вот такой же гуляка проклятый, прогоревший мечтатель, как я? И теперь, сотрясаясь всем телом, он, как я, на кровати сидит в черном мире, давно опустелом, и на белую маску глядит. 1934, Берлин * Незнакомка из Сены (фр.).
Входимость: 2. Размер: 35кб.
Часть текста: неоконченный текст "Зачем ты блистаешь / летучая мышь…"[404] (стихотворение "Twinkle twinkle little bat…" из книги Л. Кэрролла "Алиса в стране чудес") и хранящийся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (OP PH Б) достаточно неуклюжий прозаический отрывок 1931 года "Опасное приключение"[405]. Однако в данной статье мы обращаемся к "взрослым" переводам Хармса. Прежде всего факт существования среди рукописей поэта, хотя и небольшого, наброска перевода отрывка из книги Г. Мейринка "Der Golem" (книги, к которой Хармс возвращался на протяжении многих лет[406]) знаменателен сам по себе и служит доказательством того, что Хармс относился к занятию переводами не только как к одному из способов зарабатывания на жизнь. Более того, внимательное изучение автографов позволяет в настоящее время, во-первых, утверждать, что некоторые опубликованные как принадлежащие Хармсу тексты на русском языке являются, на самом деле, переводами или переложениями, и, во-вторых, оспаривать авторство написанных по-немецки рукою поэта причисленных к его творческому наследию стихотворений. Среди автографов Хармса в OP PH Б имеется значительное количество его рукописных текстов на немецком и английском языках. Так, например, в одной из тетрадей середины 1930-х годов наряду с произведениями русских авторов содержатся...
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Часть текста: эпитет «эоловом»), анапесте произошла в 1918 г. Это была серия из трех стихотворений, написанных разными размерами: уже упоминавшееся «Если вьётся мой стих, и летит, и трепещет...» (23 августа 1918 г., Ан 4-3), «Разгорается высь...» (11 ноября 1918 г., Ан 2) и «Тайная вечеря» («Час задумчивый строгого ужина...», 1918, Крым, Ан 3). Каждое из них открывает свою струю в общем анапестическом потоке набоковской лирики. Первая представлена семью стихотворениями, в которых последовательно (и два раза вольно) сочетаются разностопные строки. К инициальному «Если вьётся мой стих...» примыкают: «Эту жизнь я люблю исступлённой любовью...» (9 марта 1919, Ан 4-3), «Над землёю стоит голубеющий пар...» (20 февраля 1920, Ан 4-3), «Романс» («И на берег весенний пришли мы назад...», 8 июня 1920, Кембридж, Ан 4-3), «Знаешь веру мою?» («Слышишь иволгу в сердце моем шелестящем?..», (<1921>, Ан В) (432), «В переулке на скрипке играет слепой...» (7 декабря 1921, Ан 3-1) и, наконец, «Мы с тобою так верили в связь бытия...» (1938, Париж, Ан 4(2)). Все они отчётливо циклизуются на основе мажорного приятия жизни, преобладания весенних, ярко-живописных и...
Входимость: 2. Размер: 120кб.
Часть текста: на то, чтобы вынести какие-нибудь определенные суждения об этих документах. Они сами фрагментарны и незавершенны и требуют взгляда со стороны. Перечень содержания архива, составленный Брайеном Бойдом, появился (без подписи) в одном из первых номеров «The Vladimir Nabokov Research Newsletter», предшественника «The Nabokovian» [469] . Единицы хранения, которые я рассматриваю, там обозначены так: Папка № 6. а) Рукопись 4-й главы «Дара», 90 с. (По-русски). б) Печатные страницы публикации «Дара» в «Современных записках», главы 1–3 и 5, с исправлениями В. Н. (Владимира Набокова) и использованные как гранки для книжного издания. (По-русски). в) Машинопись 4-й главы «Дара» с исправлениями от руки, использованная как гранки для книжного издания, 108 с. (По-русски). Сопровождается одной страницей библиографической справки, написанной рукой Веры Набоковой. г) Рукописная записная книжка — неопубликованные на броски и заметки для продолжения «Дара», 31 с., с черновиком продолжения «Русалки», 5 с. (По-русски) [470] . д) Рукопись — неопубликованное «Второе дополнение» к «Дару», 54 с....
Входимость: 2. Размер: 153кб.
Часть текста: слепыми глазами не смотри на меня, пожалей, не ищи в этой угольной яме, не нащупывай жизни моей! «Отвяжись, я тебя умоляю…» Материалы для «Дара» Набоков начал собирать с зимы 1933 года. В замысел поначалу он не посвящал никого, лишь год спустя кое-что было сообщено Ходасевичу. Тот, должно быть, с немалым удивлением узнал, что Набоковым за последнее время перечитаны сочинения Чернышевского, а также горы книг о нем и вообще о шестидесятниках. Стараясь сохранить объективность, Набоков признавал за будущим героем жизнеописания, которым занят в романе его автобиографический главный персонаж Федор Годунов-Чердынцев, настоящее мужество и даже находил трогательные места, там и сям рассыпанные по его сочинениям. Но все же не удержался и привел презрительный отзыв о Чернышевском литературного новичка Льва Толстого: «клоповоняющий господин». Знакомство с Ходасевичем состоялось на его парижской квартире в октябре 1932 года, в первый приезд Набокова для публичных чтений. Русские парижане ожидали его ...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: язык Ж. Ж. Ле Франком де Помпиньяном (Париж, 1799). 10–14 Эти строки перекликаются со следующим, имеющим отношение к Овидию, диалогом из «Цыган» Пушкина, байронической поэмы, начатой зимой 1823 г. в Одессе и законченной 10 окт. 1824 г. в Михайловском; поэма была опубликована анонимно в начале мая 1827 г. в Москве (строки 181–223): СТАРИК Меж нами есть одно преданье: Царем когда-то сослан был Полудня житель к нам в изгнанье. (Я прежде знал, но позабыл Его мудреное прозванье.) Он был уже летами стар, Но млад и жив душой незлобной — Имел он песен дивный дар И голос, шуму вод подобный — И полюбили все его, И жил он на брегах Дуная, Не обижая никого, Людей рассказами пленяя; Не разумел он ничего, И слаб и робок был, как дети; Чужие люди за него Зверей и рыб ловили в сети; Как мерзла быстрая река И зимни вихри бушевали, Пушистой кожей покрывали Они святого старика; Но он к заботам жизни бедной Привыкнуть никогда не мог; Скитался он иссохший, бледный, Он говорил, что гневный бог Его карал за преступленье… Он ждал: придет ли избавленье. И всё несчастный тосковал, Бродя по берегам Дуная, Да горьки слезы проливал, Свой дальний град воспоминая, И завещал он умирая, Чтобы на юг перенесли Его тоскующие кости, И смертью — чуждой сей земли Неуспокоенные гости! АЛЕКО Так вот судьба твоих сынов, О Рим, о громкая держава!.. Певец любви, певец богов, Скажи мне, что такое слава? Могильный гул, хвалебный глас, Из рода в роды звук бегущий? Или под сенью дымной кущи Цыгана дикого рассказ? 13 Бессарабия, ...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: только, во-первых, совсем ранние произведения, во-вторых такие, которые по форме и содержанию слишком похожи на другие и, в третьих, такие, в которых он находил формальные недостатки. Отбор был сделан самим автором. Он собирался сделать еще один, более строгий смотр, но не успел. Теперь, посылая этот сборник в печать, хочу обратить внимание читателя на главную тему Набокова. Она, кажется, не была никем отмечена, а между тем ею пропитано все, что он писал; она, как некий водяной знак, символизирует все его творчество. Я говорю о "потусторонности", как он сам ее назвал в своем последнем стихотворении "Влюбленность". Тема эта намечается уже в в таких ранних произведениях Набокова, как "Еще безмолвствую и крепну я в тиши...", просвечивает в "Как я люблю тебя" ("...и в вечное пройти украдкою насквозь"), в "Вечере на пустыре" ("...оттого что закрыто неплотно, и уже невозможно отнять..."), и во многих других его произведениях. Но ближе всего он к ней подошел в стихотворении "Слава", где он определил ее совершенно откровенно как тайну, которую носит в душе и выдать которую не должен и не может. Этой тайне он был причастен много лет, почти не сознавая ее, и это она давала ему его невозмутимую жизнерадостность и ясность даже при самых тяжелых переживаниях и делала его совершенно неуязвимым для всяких самых глупых или злостных нападок. "Эта тайна та-та, та-та-та-та, та-та, а точнее сказать я не вправе." Чтобы еще точнее понять, о чем идет речь, предлагаю читателю ознакомиться с описанием Федором Годуновым-Чердынцевым своего отца в романе "Дар" (стр. 130, второй абзац, и продолжение на стр. 131). Сам Набоков считал, что все его стихи распадаются на несколько разделов. В своем предисловии к сборнику Poems and Problems (Стихи и задачи) он писал: "То, что можно несколько выспренне назвать...
Входимость: 1. Размер: 112кб.
Часть текста: «Лолита». Я еле ее дочитал, так мне было скучно. Блестяще и совсем ни к чему. И какой вздор с налетом учености написала о Набокове Берберова в «Новом журнале»! Но если говорить о таланте «изображения и повествования», то в Набокове его больше, и даже бесконечно больше, чем в «Живаго», который уже начинает водворяться на свое законное, средне декадентское, – хоть и не без трогательности, – место. Мне лично «Живаго» интереснее, но как писатель Набоков головой выше. <…> Георгий Адамович – Владимиру Варшавскому, 1 мая 1960 <…> Вы стали слишком чувствительны к «художественности». По-моему, нет ничего опаснее. Вас как будто смутил Набоков. Он почти гениально талантлив, не спорю, но образец это дурной, и, кстати, «Лолита» – в конце концов совсем плохая книга. <…> Роман Гринберг – Георгию Адамовичу, 29 октября 1960 <…> Пусти меня, отдай меня. Воронеж, Уронишь ты меня иль проворонишь, Ты выронишь меня или вернешь, Воронеж – блажь, Воронеж – ворон, нож… 1935 г. Я читал это заклинание Набокову. Он выслушал, подумал и сказал, что в одиночестве – и это знает по себе – человек начинает «играть» словом. Мандельштам его вообще крепко заволновал. Он сам как-то вдохновился и прислал стихи для сборника, которые я и буду печатать. <…> Владимир Марков – Глебу Струве, 11 декабря 1960 <…>...
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: журнала русского зарубежья, привлек к себе пристальное внимание ведущих эмигрантских критиков, многие из которых впервые открыли для себя творчество В. Сирина. К последним с полным основанием можно отнести Г. Адамовича — к тому времени уже завоевавшего репутацию наиболее значительного критика русской эмиграции. Рецензия на сороковой номер "Современных записок" (где критик, посетовав на то, что имя Сирина до сих пор «находилось в полутени», обещал «обратить на него самое пристальное внимание») положила начало обширной «набоковиане» (точнее — «сириниане») Г. Адамовича. Именно ему предстояло стать одним из самых вдумчивых интерпретаторов набоковского творчества, проследить творческую эволюцию писателя с конца двадцатых до начала семидесятых годов и в то же время — сыграть роль самого опасного литературного противника Сирина, испортившего ему немало крови. В первом же отзыве Г. Адамовича <см.> на "Защиту Лужина" обозначены основные направления тех критических атак, которые будут обрушены на Набокова сначала стараниями его литературных врагов в русской эмиграции, затем — силами враждебно настроенных англоязычных зоилов, а после — когда в конце восьмидесятых вместе с потоком «возвращенной» и «разрешенной» литературы набоковские произведения хлынут на родину — тщанием иных советских и постсоветских набокофобов, наперебой обвинявших (и по сей день обвиняющих) писателя в «нерусскости», бездушном формализме и «эстетическом умерщвлении бытия» (И. Есаулов). Наряду с как бы случайно брошенным замечанием о «ремесленности», которая якобы отличает "Защиту Лужина", в рецензии Адамовича осторожно проводилась мысль об эстетической вторичности романа и зависимости его автора от образцов западноевропейской...
Входимость: 1. Размер: 134кб.
Часть текста: и для изучения связи между набоковскими переводами и основной частью его творчества, что в свою очередь существенно для решения спорного вопроса о примате формы или чувства, выдумки или реальности в творческом процессе писателя. Строгие рамки и несвобода, которыми обусловлена работа переводчика, стали для Набокова способом взаимодействия с другими писателями. Воспринимая жизненный опыт одних, он соотносил его изложение с тем, что читал у других. Темы, образность, стилистические обороты, которые он встречал у писателя, он вновь использовал в собственных ранних стихах и привносил в работу над переводом других поэтов. Учитывая, что впоследствии Набоков любил подчеркивать свою независимость и что современная критика пытается поместить его на пересечении модернизма и постмодернизма, заслуживает внимания тот факт, что первыми, кого он почтил, были романтики и неоромантики, то есть художники, чьи чувства часто оказывались на виду у всех и чьи необычные судьбы выбивались из ряда других, наравне с их творчеством. Таким писателем был...